Константин Симонов о случае с Бараком Обамой

Барак Обама впервые попал впросак на расовой почве. История глупая до смешного, но многим в Америке и в других странах дала почувствовать, что глубокий шрам, оставленный расизмом в американской национальной психике, далеко еще не зажил.

Полиция в Массачусетсе арестовала профессора Гарвардского университета, черного. Он вернулся домой из поездки, не мог почему-то открыть дверь, попросил таксиста помочь, они поднажали, дверь открылась. Это видел кто-то из соседей, профессора не узнали, увидели - черные ломятся в дом, вызвали наряд полиции - там были белый полицейский и его черный напарник. Профессор обиделся, стал возмущенно что-то кричать, его задержали, в собственном доме, за сопротивление полиции.

Многие черные усмотрели в этом, как обычно, еще одно свидетельство расистской предубежденности полицейских. Обама неожиданно вступился за знакомого ему профессора, назвал “глупыми” действия полициии. Теперь бостонские копы обиделись, сказали, что действовали по правилам и ничего расистского там не было. Из-за вмешательства Обамы этот небольшой в общем-то инцидент вырос до размеров национального события номер один. Президенту пришлось оправдываться, извиняться, пригласить, наконец, и профессора, и полицейских в Белый дом на пиво. Без бутылки, как говорится, не разберешься...

История эта показалась мне странно знакомой. Просто дежа-вю какое-то, но откуда, я вспомнил не сразу. Но через несколько дней сам собой всплыл в памяти эпизод, рассказанный Константином Симоновым после поездки в США. Вот он:

Шофер такси в Лос-Анджелесе, пожилой симпатичный американец, белый, доброжелательно старался понять мой ломаный английский язык и, когда мы остановились у гостиницы, вылез из машины, чтобы показать мне вдали рекламу того кинофильма, на который я хотел пойти. Я поблагодарил и пошел, как вдруг сбоку от меня раздался резкий повелительный крик: “Кэб!”

Что-то в интонации этого голоса заставило меня повернуться. Слово “кэб”, обращенное к шоферу такси, выкрикнул молодой, хорошо одетый негр. В его голосое слышался вызов, он ждал сопротивления. И это сопротивление последовало. Шофер такси сказал “нет” и коротко объяснил, что уже кончил работать.

Он мог сказать правду и мог солгать. Допускаю и то и другое. Но у молодого негра сделалось такое лицо, словно сесть или не сесть сейчас в эту машину стало для него вопросом жизни или смерти. И я допускаю, что в его самоощущении именно так оно и было! Он закричал на шофера. Тот ответил что-то резкое. Негр крикнул еще громче. В конце концов шофер уступил, негр с искаженным лицом сел в машину, злой удар дверцы с одной стороны, такой же злой удар дверцы с другой - и машина скрылась за углом.

А я остался на тротуаре, в первую минуту думая о совершенно второстепенной вещи - неужели этот, показавшийся мне таким симпатичным пожилой шофер лгал, что кончил работу, а на самом деле не хотел посадить в свою машину этого молодого негра?

И только потом, словно заново услышав израненный голос негра, я подумал уже не о второстепенном, а о главном - почему он так кричал?

Дело было не в том, кончал или не кончал работу именно этот шофер. Дело было в том, что негр считал, что его не хотят посадить в машину. Он знал, что так бывает. Он был уверен, что это возможно, несмотря ни на какие законы.

Сколько времени понадобится для того, чтобы ни одному черному гражданину Соединенных Штатов это просто-напросто не смогло бы прийти в голову? Над этим вопросом думают сейчас многие люди Америки.

К.Симонов, из статьи “Хотят ли русские войны?” 1970,
статья вошла в мемуарно-публицистическую книгу "Сегодня и давно",
"Советский писатель", М., 1976

Фото: Ari Levinson (Обама выступает в университете Южной Калифорнии, 2006)