Вася, Мисима и сливки.

Екатерина Мишина.
Фото: Ольга Шварц

(русский человек на рандеву)

"Тетрадки" предлагают первую новеллу из биографических записок юриста Екатерины Мишиной. Здесь рассказ о первой встрече с Америкой и неожиданном превращении русской Мишиной в японца Мисиму, а также о метаморфозах оставшегося позади Васи с гитарой.

В конце августа 1990 года, совершенно неожиданно для себя выиграв какой-то там конкурс, я отправилась в Америку, где мне предстояло проучиться целый год в Нью-Йоркском университете. 

В известном смысле я в тот момент напоминала д’Артаньяна, ибо денег у меня практически не было, зато были рекомендательные письма. Незадолго до отъезда к моей неизбывной радости и ужасу моих родителей состоялась моя помолвка с Васей, после чего мама Зоя стала с удвоенной силой выпихивать меня в Штаты. Несмотря на все свои таланты, Вася моим родителям категорически не нравился, а мне как раз наоборот. Вася был невелик ростом, красив, любил петь «Аквариум» и “Beatles” под гитару, регулярно трепал мне нервы и страдал нарциссизмом в тяжелой форме. Разумеется, устоять тут было невозможно. 

Узнав о предстоящей разлуке, Вася пообещал писать мне письма каждую неделю и не стричься, пока я не вернусь. Заливаясь слезами, я засунула в разваливающийся чемодан свои немногочисленные пожитки, несколько льняных скатертей, выданных мамой Зоей в подарок заокеанским друзьям, и отправилась в аэропорт. 

Ошалев от перелета с двумя посадками, я прибыла в раскаленный Нью-Йорк, где была встречена гендерно-нейтральным персонажем с эпиллированными ногами и доставлена в общежитие. В пятиметровой комнате находились стол, стул, шкаф и кровать без каких-либо признаков подушек, одеял и постельного белья. В кармане у меня было 50 долларов, выданных организаторами поездки. На эти деньги я должна была прожить полмесяца до получения первой стипендии 17 сентября, на них же, видимо, надо было обзаводиться хозяйством. 

За год самостоятельной жизни в другой стране я очень изменилась, в определенном смысле стала другим человеком.

Положив на стол фотографию Васи и похлюпав носом, я пошла вниз к телефону – автомату и сделала несколько collect calls родительским друзьям и адресатам рекомендательных писем. Родительские друзья снабдили меня утварью, постельными принадлежностями и пакетами с едой, адресаты рекомендательных писем незамедлительно стали моими друзьями, и жизнь потихоньку стала налаживаться. Но денег все равно катастрофически не хватало, и я позвонила в офис финансовой помощи. Мне велели явиться во второй половине дня.

Войдя в офис финансовой помощи в указанное время, я оторопела. За столом сидела фантастических размеров тетя в голубом топике и белых шортах и ела взбитые сливки из фунтовой банки. Я подошла к столу и пролепетала, что моя фамилия Мишина и что мне назначено.

— Вы МишИна? — изумилась пожирательница взбитых сливок.

— МИшина, МИшина, — горячо подтвердила я.

Тетя посмотрела на меня с недоверием и на всякий случай придвинула сливки к себе. Объяснив, почему именно мне не полагается никаких денег до 17 сентября, тетка еще раз внимательно меня оглядела и сказала.

— You know what…. Seriously, you don’t look Japanese.

Как выяснилось, она решила, что моя фамилия Мишима, и что я японка. 

Делать было нечего, и пришлось экономически объединяться со вторым совгражданином, тоже приехавшим на год в NYU. Неизменно жизнерадостный Сережка взял надо мной шефство, ибо был гораздо более предприимчивым, нежели я, да и по-английски говорил лучше. Незадолго до отъезда в Нью-Йорк он сделал предложение своей девушке и, узнав, что у меня тоже есть жених, страшно обрадовался.

— Кака, это замечательно! — сказал он. Он называл меня только Кака и никак иначе. – Мы тогда будем присматривать друг за другом, дабы соблюсти верность нашим суженым. И давай еще проверять почтовые ящики друг друга, кто первый письмо увидит, другому сообщит. Можно даже на щелбаны играть, у кого больше.

Мой лоб затрещал от щелбанов довольно быстро — Сережкина невеста писала больше писем, чем Вася, мои родители и мои многочисленные друзья вместе взятые. Играть дальше я отказалась, но мы продолжали присматривать друг за другом, кабы чего не вышло. Более того: Сережка даже потащил меня покупать свадебные платья. Разумеется, к магазину свадебных платьев мы и близко не осмелились подойти. Платья были куплены на 14 улице: длинное белое со стразами для Сережкиной невесты и персиковое с оборками и бантом на заднице для меня. Через пару дней Сережка заявился ко мне рано утром.

— Кака, я вчера был в одном месте на Канал-стрит. Там огромная распродажа обручальных колец, — сияя, сообщил он. 

— Так и иди, мне не надо, — сказала я. – Я и так платье купила, кольцо пусть Вася дарит.

— Кака, ты не понимаешь! – хитро посмотрел на меня Сережка. – Представляешь, что будет, если мы с тобой туда придем и купим три обручальных кольца?

Я схватила кошелек, и мы помчались на Канал-стрит. В магазине явно сочли, что мы сумасшедшие, и вздохнули с облегчением, когда мы, размахивая тремя пакетиками с кольцами, выбежали на улицу. 

После столь тщательной подготовки статусом невесты я особенно дорожила и изо всех сил старалась вести себя примерно. В общежитии с этой задачей я справлялась легко: наше с Сережкой экономическое сосуществование все считали совместным ведением хозяйства со всеми вытекающими оттуда сексуальными последствиями, так что ни на меня, ни на него никто не посягал. 

За пределами общаги все было несколько сложнее. Один мой новый знакомый, вызвавшийся показать мне город, в конце второй встречи сказал, что если я стану его girlfriend, он будет водить меня на Бродвейские шоу и в Метрополитен-опера. Я возмущенно отказалась и осталась без Бродвея и оперы. Другой мой новый приятель, к которому я приехала в гости, предложил сыграть в карты на раздевание. Объяснить, что я не хочу играть, мне не удалось, поэтому я решила прибегнуть к другому способу убеждения. Жульничать и блефовать я научилась еще в школе, когда резалась в покер с одноклассниками. Через 15 минут приятель проиграл мне пиджак и штаны, которые я не просто заставила его снять, но и забрала с собой в назидание. Больше он мне в карты играть не предлагал. 

Еще один мой новый приятель все время пытался выяснить, работаю ли я на КГБ. С его точки зрения, 25-летняя незамужняя девица, приехавшая на год в Америку, просто обязана была сотрудничать с органами. Объяснив в сороковой раз, что это не так, я затаила злобу и стала тихо ждать своего часа. Час настал, когда оказавшегося в Нью-Йорке папу Августа нагрузили передачами в Москву, в том числе и пачкой фотографий для родственников приятеля. Связь с родственниками у приятеля была односторонняя, поэтому, не получив от них известий в течение трех недель, приятель позвонил мне и глумливо осведомился, почему мои коллеги задерживают пересылку фотографий.

— Потому что пока они нам нужны, мы с ними работаем, — мстительно сказала я. – Закончим – сразу доставим.

В трубке тихо квакнуло. Больше про фотографии и про КГБ он меня не спрашивал.

За год самостоятельной жизни в другой стране я очень изменилась, в определенном смысле стала другим человеком. В июне я вернулась в Москву. В аэропорту меня встречал неимоверно обросший Вася, и этот новый человек, прилетевший вместо прежней меня, смотрел на Васю уже совершенно по-другому. Не подозревавший об этом Вася желал немедленно жениться: в сентябре ему предстояло отправиться на какую-то длительную заграничную стажировку, и отбыть туда Вася намеревался непременно со мной. Перед тем, как подавать заявление в ЗАГС, Вася решил отвезти меня в предсвадебное путешествие на Черное море. Я не была уверена, что это хорошая идея, но, дабы прийти к окончательному решению, все же решила поехать. Испрашивать благословения у мамы Зои мне как-то не хотелось, и я решила ограничиться папой Августом. Вернувшись домой после того, как мы купили билеты, я заявилась в комнату папы Августа, который сосредоточенно печатал на машинке.

— Папашечка, а я замуж за Васю выхожу, — сообщила я.

— Ага, — сказал папа Август, продолжая печатать.

— Так я, собственно, родительское благословение хотела получить…

— Да мне начхать, — ответил папа Август, не отрывая взгляда от клавиатуры.

— Я могу считать это благословением? – осведомилась я.

— Безусловно, — сказал папа Август и передвинул каретку пишущей машинки.

То, что во время предсвадебного путешествия я не утопила Васю в Черном море, я считаю наивысшим проявлением силы воли и гуманизма. На обратном пути в Москву я сообщила ему, что сил выйти за него замуж у меня нет, и через пару дней приехала забрать остававшиеся у Васи вещи. В качестве отступного я вручила Васе мешок американских презервативов, которые нам бесплатно выдавали в поликлинике NYU. Вася воспринял мой широкий жест как изощренное издевательство и начал орать так, что я вылетела из его квартиры, оставляя за собой дымящийся след. Родителей вводить в курс дела я не стала, тем более, что они уехали куда-то в Прибалтику.

В конце июля в Москве появился папа Август, и я представила ему свое новое увлечение с редким именем Вася. Вася №2 был высок, тощ и молчалив. Когда я привела его знакомиться, папа Август опять сосредоточенно печатал.

— Папашечка, это Вася, — пропела я. Я не очень понимала, что еще надо сказать с учетом щекотливости момента. 

Папа Август повернулся к нам и какое-то время изучал Васю №2 с неподдельным интересом. Потом сказал.

— Слушай, что-то он заметно подрос. И глазки к носу съехались...

То, что это совершенно другой человек, папа Август осознал лишь через пару недель.

Следующий выпуск записок Е.Мишиной выйдет в "Тетрадках" 18 августа 2017 г. Подписывайтесь на наше издание, чтобы не пропускать её яркие рассказы. Читайте также "Пролог. (Рождение Мисимы)".  Другие записки смотрите в "Тетрадках" по этикетке (тегу) "Мишина".