Иван Иванов. Дети империи.

Иван Иванов.

"Тетрадки" сегодня публикуют новеллу Ивана Иванова "Дети империи". Автор назвал свое произведение "кинороман". В нем действительно много визуального, драматического. Редакцию привлекли и детали московского пейзажа советских времен, и не очень известные в России особенности недавней африканской истории, хитросплетения политики на черном континенте. Автор, профессиональный африканист, пишет о них с уважением и хорошим знанием дела. События новеллы охватывают сразу несколько стран Африки и Ближнего Востока.

Кроме того, читателю будет интересно познакомиться с тем, как в постсоветское время кое-кто строил прибыльный бизнес на "мирном дивиденде" — на торговле вооружениями, вдруг оказавшимися ненужным.

"Кинороман" опубликован на сайте журнала "Nafaras-2016-Sarafan". Здесь перепечатывается с разрешения автора.

Небольшой отрывок:

* * *

Олег продавал оружие. Ему очень нравилась эта устремившаяся ввысь столица Объединенных Арабских Эмиратов — одной из богатейших нефтяных монархий мира. Даже не верилось, что лет тридцать назад на этом самом месте лежали унылые желто-белые пески, да ютился крохотный городишко, вернее – селение, где самым высоким зданием была двухэтажная английская дипломатическая миссия. Золотой дождь нефтедолларов, пролившийся на Эмираты, не ушел в песок пустыни. Миллиарды не осели на счетах правителей в швейцарских банках, а привели к благосостоянию всех подданных.

Здесь не было проблем связаться ни с одной точкой на карте мира. Лучшего места для штаб-квартиры подобрать трудно. Последняя операция принесла Олегу неплохие деньги. Они позволяли не заботиться о ближайшем будущем, купить престижный пентхаус с видом на залив и начать присматриваться к океанским яхтам.

Удачей для Олега стал конфликт между Эфиопией и Эритреей — двумя соседними африканскими государствами. Недавно еще друзья, теперь они изготовились к схватке за пустынный и дикий приграничный район Бадме. Каждая из стран настаивала на своей юрисдикции над этим крошечным пыльным анклавом. Международные карты только вносили путаницу. На одних Бадме обозначался как эфиопская территория, на других — как эритрейская. Там не было ни золота, ни алмазов, ни нефти, ни эбенового дерева, ни даже воды. Но и Аддис-Абеба, и Асмэра не хотели отступаться, чтобы не потерять лицо. Олег знал, что на Чёрном континенте соображения престижа страны часто ставят на первое место. Грех было этим не воспользоваться.

В тот памятный день раздался звонок из Нью-Йорка. Говорил один из помощников генерального секретаря ООН, которого Олег время от времени баловал то дорогими подарками, то пухлыми конвертами. Накануне Совет безопасности приступил к рассмотрению вопроса об эфиопско-эритрейское границе. Для этого потребовалось собрать чрезвычайное заседание.

- По моим данным, через два дня будет введено эмбарго на поставки оружия в обе страны, — скороговоркой пробормотал знакомый и повесил трубку.

Олег тут же связался с Аддис-Абебой. Двое оставшихся суток он не прилёг ни на минуту. И вот, наконец, один за другим исполинские военно-транспортные самолеты «Руслан» стали взмывать с аэродрома одной из восточно-европейских стран. Танки, артиллерия, боеприпасы, птурсы, системы противоракетной обороны, несмотря ни на что, приземлились в Эфиопии.

Когда стройные, высокорослые амхарские десантники разгружали последний самолет этого блиц-авиамоста, агентство Рейтер передало с пометкой СРОЧНО: «Совет безопасности ООН вводит эмбарго на поставки оружия Эфиопии и Эритреи».

- Всё, успели, — облегчённо выдохнул Олег при виде новости. Он откинулся в кресле, устало снял очки и начал массировать переносицу. В этот момент ребята из его небольшой, сплоченной команды уже откупоривали бутылки с шампанским «Кристалл».

Начинался бизнес в далёкие уже 1980-е. После памятной истории в Москве с арестом за поддельные чеки «Внешпосылторга» его родители, коренные русские люди, выехали из СССР в Израиль по поддельному приглашению. Первая остановка была в Вене. И хотя чиновники из Тель-Авива долго уговаривали мнимых советских евреев перебраться в Иерусалим, те твердо отказались. После нескольких месяцев жизни в пересылочном лагере семья Олега добралась до Парижа. Спасибо отцу. Помогли его давние связи.

Во французской столице Олег открыл маленькое бюро переводов. Работы было немного, но, в общем, хватало и на жизнь, и на вечернюю учебу в Сорбонне.

В конце 80-х на студенческой вечеринке он познакомился с Асфау — сыном эфиопского посла в Париже. Общительный и веселый, Асфау не просто прожигал жизнь, но и умел зарабатывать на свои развлечения. Как-то, сидя с Олегом в кафе на Елисейских полях и громко отвешивая полушутливые замечания в адрес французского кофе, такого некрепкого и невкусного, не выдерживающего ни малейшего сравнения с эфиопским оригиналом, Асфау вдруг сделался серьезным и перешёл почти на шёпот:

- Олег, послушай теперь внимательно. Это важно. Помоги нам, и ты неплохо подзаработаешь. Даю слово. Ты знаешь, что наша армия полностью оснащена советским оружием. Но получилось так, что Горбачев и Шеварднадзе запретили экспорт в нашу страну запчастей к самолетам. Дальше так продолжаться не может, иначе наши истребители перестанут летать. А нашим военно-воздушным необходимо быть в полной боевой готовности. На границах неспокойно.

Асфау вынул из внутреннего кармана куртки сложенные вчетверо листки и передал Олегу. Когда тот, уже вернувшись к себе, развернул их, то увидел, что они представляют собой список авиадеталей. Позиций были сотни.

На следующий день Олег позвонил своему дяде, командовавшему полком советских ВВС в Восточной Германии.

- Приезжай, — просто ответил ему дядя. — Что-нибудь придумаем.

(полностью читайте далее)

* * *

ИВАН ИВАНОВ

ДЕТИ ИМПЕРИИ

КИНОРОМАН

Глава I

Москва, 1980 год

Они лежали в широкой родительской постели в светиной квартире, окнами выходящей на Патриаршии пруды. Эту квартиру получил еще дедушка Светланы — четырехзвёздный генерал, член ЦК. Дмитрий нежно гладил разметавшиеся по подушке рыжие волосы. Солнце освещало огромную спальню, и кожа Светы отливала золотом на белоснежных простынях. Только что оба окончили институты. Он — Стран Азии и Африки при МГУ, она — Иняз.

Ее родители уехали на дачу. Ровно через неделю была назначена их свадьба. Впрочем, и мама Светы, и ее отец, карьерный дипломат в ранге посла по особым поручениям, были против этой женитьбы.

- Ты глаза-то открой хорошенько, — выговаривала дочке Нина Петровна, — он ведь ни одной юбки не пропустит, твой разлюбезный Митя. Только и взял, что чёрными кудрями. Ну, любуйся на своего чернобрового, черноокого, а он, тем временем, будет бегать налево и направо. К чему тебе такой муж? Да еще будущий журналист. Замотается по свету, на семью вообще времени не останется. То ли дело его друг, Николай. Вот уж парень положительный, ничего не скажешь. Он и постарше, да и берут его не в какую-нибудь редакцию, а в МИД.

К вечеру Светлана и Дмитрий вышли на улицу. В Москве полным ходом шла Олимпиада. Приезжих в город не пускали, магазины ломились от товаров и продуктов, а по улицам неторопливо и степенно бродили москвичи, слегка ошалевшие от впервые свалившегося на них всемирного праздника.

Молодые брели по прогретым за день кривым улочкам и переулкам московского центра, крепко держась за руки. Дмитрию будущее казалось беззаботным и безоблачным, но Света отчего-то хмурилась. Из открытого окна второго этажа старого кирпичного дома с лепниной, к которому они подходили, донёсся меланхоличный голос Джо Дассена.

- Знаешь, как называется эта мелодия? - спросил Дмитрий, чтобы хоть чем-то отвлечь подругу от невеселых мыслей.

- Думаешь, уже по-французски понимать разучилась? - с иронией отозвалась Света вопросом на вопрос. – «Индейское лето», то есть по-нашему бабье. Кто ж эту песню не знает. Давай чуть постоим. Просто балдею от голоса и, особенно, от соло трубы. Вот сейчас будет. Та-ра-ра-ра-ра-ра-ра…

Света прикрыла глаза и закружилась, будто в вальсе.

- Звуки прямо неземные, - мечтательно прошептала она. - Кажется, так и зовут куда-то в дальние, прекрасные страны.

- Вот и не знаешь, - обрадовался Дмитрий, мотнув густыми кудрями. —

– Это она когда стала песней, превратилась в индейское лето. А до того, когда была еще только мелодией, композитор… Черт, как же его…

(продолжение новеллы читайте под обрезом)

Итальянская такая фамилия… Да нет, не Челентано. Ну, неважно. В общем, он ее назвал «Африка».

- Надо же, - Света остановилась и открыла глаза. – Никогда бы не подумала. Африка… Вроде, непохоже. Какая там красота может быть? Нищета одна. Хотя, помнишь, в книжке Паустовского, которую я тебе давала? В самом конце, где его письма? Ну, там цитируются строчки какого-то нашего дореволюционного поэта. Декадента, конечно. «Послушай: далёко, далёко, на озере Чад, изысканный бродит жираф». Не помнишь? Я его фамилию, как и ты своего композитора, забыла, а эта красивая строчка сразу запала. Намертво.

На следующий день была пятница, а это значило, что Дмитрий, как обычно, играл в преферанс со студенческими друзьями — Олегом и Николаем. Расписывали «ленинград» без бомб, по пять копеек за вист. Ему, по традиции, отчаянно везло. Сыграли восемь пик, затем мизер. «Пуля» была закрыта. Выигрыш составил почти сорок рублей.

- Считай, целая стипендия, - удовлетворенно подумал Дмитрий. И, засовывая деньги в только что купленный кошелек с тиснённой олимпийской символикой, невольно ухмыльнулся.

- Смотри, Митрич, везет в карты, не повезет в любви, — чуть заметно вздохнув, привычно напомнил другу Николай. Широкоплечий, рассудительный, с пышной, пшеничной шевелюрой и такими же представительными усами он был старшим в компании. В Институт Азии и Африки поступил с рабфака, уже отслужив в армии, тогда как и Дмитрий, и Олег оказались там со школьной скамьи. Круглый отличник, обстоятельно учивший все предметы, он получил распределение в МИД — самое престижное.

Несмотря на дружбу, троица состояла из соперников. Все они были, что называется, по уши влюблены в Светлану. Других девушек в их компании хватало, но только к Свете относились серьезно. Ее не брали на шумные кутежи, где коньяком и шампанским угощали девиц попроще. Впрочем, несмотря на нежные чувства, от секса с другими девушками, при оказии, никто из троицы не отказывался. Иногда друзья менялись партнершами, ощущая себя людьми раскрепощенными и современными, идущими в ногу с ХХ веком. Вроде героев романов Гарольда Роббинса, зачитанных до дыр студентами московских языковых ВУЗов.

Поздно вечером Дмитрий отправился к себе, в сталинку, стоявшую в начале Ленинского проспекта. Вообще-то, он жил там с бабушкой, но летом она предпочитала шумной Москве дачу. Домик располагался совсем неподалеку от Москвы, поэтому она частенько наведывалась домой. Кому-то же надо было присматривать за внуком? Родители работали тогда в Польше.

Чтобы без проблем добраться до дома, Дмитрий взял такси. На подъезде к проспекту он попросил водителя остановиться, расплатился и вышел. Остаток пути захотелось пройти пешком. Стояла бархатная июльская ночь. Из Нескучного сада доносился сладкий аромат летних цветов. Дмитрий невольно раскинул руки и глубоко вдохнул. И тут он увидел Ольгу, свою одноклассницу, увлечение детства. Эффектная блондинка с шикарными формами и озорными васильковыми глазами брела в одиночестве, цокая по асфальту тонкими каблучками.

Ольга с размаху бросилась Дмитрию на шею, крепко прижавшись большой, упругой грудью к его спортивному телу, накачанному на занятиях в секции только начинавшего входить в моду карате.

- Митька, привет, сколько же мы не виделись?

- Олька, здравствуй, откуда ты свалилась, ночью, одна, без охраны? - позабыв обо всем, засуетился он.- Что же мы стоим? Давай зайдём ко мне. Это рядом. Буквально в двух шагах.

Ольга и не думала противиться. Потягивая болгарское сухое вино и закусывая азербайджанскими маслинами, они проговорили полночи, вспоминая детскую влюбленность и общих знакомых.

- Я останусь у тебя? — предложила Ольга скорее утвердительно, чем вопросительно.

- Конечно, уже поздно, - с готовностью согласился он, не спуская глаз с ее соблазнительно колыхавшегося бюста и чувствуя, как по телу разливается неукротимая волна вожделения.

Он взял ее за руку и повёл в спальню. На пороге она остановилась, потянула к себе и, погрузив ладони в чёрные кудри, припала к губам долгим, влажным поцелуем. Они судорожно, как попало, скинули одежду и бросились в постель. Сон сморил любовников только на рассвете. Они уснули опустошённые, обнявшись.

Утром раздался звонок в дверь. В спальне было темно — сквозь плотно задернутые толстые шторы не пробивался ни единый лучик солнца. С трудом продрав глаза, Дмитрий неловко накинул халат и поплелся открывать, даже не давая себе труда подумать о том, кто бы это мог заявиться. Щелкнул замок, дверь отворилась. На пороге стояла бодрая, сияющая Светлана.

- Митя, если бы ты знал, как я соскучилась, так хочется быть с тобой, - радостно приветствовала она похолодевшего жениха.

Упругой походкой хорошо выспавшегося человека девушка прошла в гостиную. И обомлела, взглянув на журнальный столик. На нем вальяжно разлёгся просторный белый бюстгальтер.

- Ты? ты! - Света, что есть силы, влепила звонкую оплеуху и всхлипнула. - Ты хоть понимаешь, гад, что ты наделал? Скотина! Животное!

И уже на лестничной клетке, прежде чем оглушительно хлопнуть дверью, крикнула вполоборота:

- Никакой свадьбы не будет! Даже думать не смей! Ненавижу!

Дмитрий стоял безмолвно, словно все еще во сне, машинально потирая горящую щеку.

- Как в кино, как в бездарном, дурацком кино, - тупо подумал он. И только теперь спохватился.

- Как же я мог ее предать? В самом деле, гад я последний, кретин, придурок, — пунктиром неслось в голове позднее раскаяние.

Великие планы шли прахом. Вечером Дмитрию стало плохо. Поднялась температура. Не вставая с дивана, посеревший и понурый, он позвонил Николаю и бесцветным голосом попросил сообщить приглашенным, что бракосочетание переносится на неопределенный срок. А через месяц узнал, что Света и Николай поженились и уехали работать в посольство в Брюсселе.

Дмитрий даже не очень удивился и внешне не сильно расстроился. Казалось, за время болезни он успел до дна израсходовать весь запас боли и горечи.

- Сам виноват, - корил он себя, - надо было хоть чуть-чуть головой соображать. Хоть самую малость. Поделом тебе. Что толку теперь кулаками размахивать. Поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились.

Беда не приходит одна. В серьезную передрягу угодил Олег. Вот уж кто не заслужил. Погорел, можно сказать ни на чем. На каких-то паршивых шмотках.

По сравнению с друзьями Олег выглядел хлюпиком. Тоненький, интеллигентный, невысокого роста, он обращал на себя внимание разве что круглыми очками без оправы, придававшими сходство с Джоном Ленноном.

Но одевался Олег всегда модно. Правда, тем злополучным летом все у него как-то разом поизносилось. Обновлять гардероб он решил с джинсового костюма. Фирменного, разумеется. Какие проблемы? У потрепанного барыги с кавказским акцентом купил с рук 200 чеков «Внешторгбанка», в «Берёзке» на Профсоюзной подобрал штаны и куртку по размеру и направился платить в кассу. Тут-то и случилось непоправимое. Кассир принялась пристально рассматривать бумажки, а потом появились охранники. Олега скрутили и доставили в ближайшее отделение милиции. Там он узнал, что чеки ему всучили фальшивые.

В КПЗ Олег провел три постыдных дня. Только после того, как родители поговорили с дедом Светланы, дело замяли, но на трудовой биографии выпускника престижного института можно было ставить жирный крест.

Когда Дмитрий зашёл, чтобы хоть чем-то утешить, Олег показался ему еще тоньше и меньше ростом. Под глазами висели мешки, а стёкла очков испещрили трещины, наскоро заклеенные скотчем.

- Когда охранники в «Берёзке» заломали, свалились, вот, и я на них случайно наступил, - словно оправдываясь, виновато пояснил Олег.

- И как же ты теперь? – тревожно спросил Дмитрий.

- Да ничего, я уже заказал новые, - словно не поняв, ответил страдалец.

- Твою мать, да не об этом я, - рассердился Дмитрий.

- А-а, - дошло, наконец, до Олега. – Ну, чего, придется каким-то образом сваливать из Союза. А как ещё? Работать по специальности всё равно не дадут. Дворником, разве. А потом, лет через цать, если повезет, можно будет устроиться младшим корректором в какую-нибудь задницу, типа, издательства профсоюзов дубильно-дебильной промышленности.

- Не смешно, - угрюмо отрезал Дмитрий.

- Зато верно, - в тон ответил Олег. Он поднял, наконец, глаза и добавил, -Слушай, ты мне пока не звони, это может выйти тебе боком.

Дмитрий обнял друга. Из всей троицы он оставался один. Они вышли на балкон, вынули сигареты и закурили термоядерный кубинский «Легерос». И долго молча стояли рядом, прощаясь навсегда.

На этом крутые перемены не закончились. Прошло всего несколько дней, и стряслось событие, перевернувшее жизнь Дмитрия. Вечером, когда он уже пришел из редакции общесоюзной газеты, куда его взяли на работу, раздался телефонный звонок. Слышимость была идеальная, словно говорили из соседней комнаты. Приятный баритон, представившийся Валерием Сергеевичем, вежливым, но не предполагающим отказа тоном пригласил на следующий день с утра посетить здание КГБ на площади Дзержинского.

У входа дежурный охранник долго вертел паспорт. Поднявшись на второй этаж, Дмитрий нашел комнату 243, ее номер он запомнил на всю жизнь, и постучал. В комнате ничего не было, кроме массивного дубового письменного стола и пары стульев.

- У нас к Вам предложение, — поднялся ему навстречу человек средних лет в щегольском костюме и с непропорционально большой, лысеющей головой. — Впрочем, садитесь.

Вы можете принести пользу стране, работая у нас, — продолжил он после того, как подробно расспросил Дмитрия об увлечениях, планах, друзьях. — Не отвечайте сразу. Подумайте. Я выпишу Вам направление в поликлинику. Если решите работать у нас, просто пройдите медкомиссию.

- Но я хочу быть журналистом, еще думаю писать диссертацию, - попытался сопротивляться Дмитрий.

- А кто вам сказал, что вы не будете журналистом, а в придачу и кандидатом наук? — в первый раз за весь разговор улыбнулся Валерий Сергеевич.

Глава 2

Виндхук (Намибя), 2007 год

В клубе «Уайт Элефант» было темно и прохладно. Какой контраст с жестоко опаляемыми полуденным тропическим солнцем улицами города. Впрочем, на них тоже не было безлюдно. Проносились новые и старые, в основном немецкие, автомобили, куда-то спешила пестрая толпа африканцев и европейцев, зазывно кричали разносчики газет и всякого дешевого хлама.

Светлана сидела в кожаном кресле в глубине зала. Из динамиков раздавался любимый голос Джо Дассена: «Салют, это снова я». Хозяин – барин. В своём клубе, по крайней мере, днём, она могла крутить, что хотела.

Упитанный бармен-африканец в жилетке и бабочке по двадцатому разу тщательно протирал бокалы за стойкой, у которой сидели всего три клиента. Время еще не пришло. Вот вечером здесь будет не протолкнуться. Ритмично зазвучат барабаны-опанго, на небольшую сцену выйдут чёрные танцовщицы — рослые, гибкие, пластичные. Клуб заполнят европейцы, живущие и работающие в Намибии: американские нефтяники из «Экссон-Мобил», ведущие разведку на нефть и газ на прибрежном шельфе, менеджеры западных компаний, владельцы обширных ферм, служащие международных организаций, туристы.

Всех их Светлана хорошо знала. Этот островок западного мира в огромной, богатой минералами и не очень-то населенной стране, достался Светлане от второго мужа - Бернара, сгинувшего полгода назад в Демократической Республике Конго - бывшем Заире, охваченном постоянной гражданской войной. Супруг был африканером, то есть буром. Потомком голландских переселенцев, которые лет триста назад заселили самый юг Чёрного континента, а потом стали продвигаться на север.

В Намибии у Бернара была ферма, большая вилла и «Уайт Элефант», но в последнее время дела шли неважно. В Конго он улетел чартерным рейсом на стареньком двухмоторном АН-26 с украинским экипажем. Его кейс был в буквальном смысле набит долларами. Светлана сама помогали Бернару укладываться. Он уверял, что вся поездка займет неделю, максимум дней десять.

- Другого выхода нет, - говорил он. Впрочем, она и сама знала, что если они не достанут денег, то виллу в белом предместье, землю и клуб кредиторы заберут за долги. Долгий и мучительный шлейф той истории, случившейся на Мадагаскаре…

Но прошла неделя, минули десять дней, затем пятнадцать, а Бернар все не возвращался. Через три недели Светлана отправилась в фирму особых услуг «Экзекьютив ауткамс». Сухопарый англосакс со шрамом на правой щеке толком даже не представился, пробормотав только, что он полковник. Светлана выложила последние деньги.

Через день ей перезвонили, и писклявый женский голос прощебетал, что трое опытных сотрудников уже вылетели в Заир. А затем побежали невыносимые недели, заполненные страхами и мучительным ожиданием чуда.

Несколько дней назад Светлане позвонил сам полковник. Его люди вернулись из Заира, отработав все версии. Им удалось выяснить, что Бернар отправился в Северное Киву, которое контролируют антиправительственные повстанцы. Куда? Зачем? Этого они узнать не сумели.

Не знала ответов на эти вопросы и Светлана.

Дмитрий остановился в отеле «Шератон», благо командировочные позволяли. Через несколько месяцев в Намибию ожидался первый в истории визит президента России, и главный редактор попросил заранее подготовить серию очерков о стране и перспективах экономического сотрудничества.

- Дима, тебе не мешало бы проветриться и сменить обстановку, — сказал Владимир Павлович. Для многих сотрудников он был суровым и строгим главредом, а для него - старшим другом и наставником, который больше четверти века назад, еще в советские времена, учил делать первые шаги в журналистике. Они поддерживали доверительные отношения, частенько вместе обедали, играли в шахматы, бывали друг у друга дома.

Дмитрий восхищался беспредельной работоспособностью шефа. Помимо руководства большим, строптивым коллективом, главред сам, без обычных в таких случаях соавторов, а, вернее, литературных негров, каждый год выпускал по паре книжек. И каких! Их читали все, кто желал знать, что на самом деле происходило в мире. Дмитрию импонировал и патриотизм наставника - лишённый внешнего пафоса, но несгибаемо твёрдый и цельный, основанный на глубоком знании истории, культуры, психологии своего народа, богатом личном опыте. Ранее детство Владимира Павловича опалила Великая Отечественная. В бытность репортёром он побывал в самых отдалённых уголках Союза, и везде дотошно вникал в настроения и быт людей.

С первых дней появления Дмитрия в редакции шеф стал примером для подражания, хотя поначалу отношения не складывались. Активному молодому стажёру доставались одни взыскания, и он даже подумывал сменить место работы. Но постепенно всё наладилось. Владимир Павлович заметил и оценил рвение начинающего журналиста, его интерес к работе, стремление дойти до сути, желание постоянно совершенствоваться, не останавливаться в профессиональном росте. По прошествии нескольких лет, несмотря на большую разницу в возрасте, они стали хорошими друзьями. В огромном кабинете Владимира Павловича с видом на памятник Пушкину, заполненном книжными стеллажами и сувенирами со всего света, Дмитрий всегда был своим человеком.

- Намибия — очень любопытное место, тем более, там ты еще не бывал, - продолжал главный редактор. - Попутешествуй по стране, собери материал, пообщайся с людьми. Скоро по линии наших оборонщиков ожидаются внушительные контракты. Да и в энергетике есть интересные задумки. Нам это важно, ты же понимаешь. Напиши в своем стиле - весомо, грубо, зримо. Приведи побольше разных мнений. Да, и не забудь про пляжи, они там великолепные, особенно в Уолфиш-бее. А материалы дадим поближе к визиту.

В Виндхук Дмитрий прилетел через Франкфурт-на-Майне. Аэропорт и сама столица африканского государства ему сразу понравились — чистые и прямые улицы, проложенные с немецкой педантичностью, аккуратные домики и лишь несколько высотных зданий в самом центре.

Дмитрий взглянул на циферблат своего стильного, винтажного «Лонжина». Стрелки показывали почти 7 часов вечера. Спустившись на бесшумном лифте в холл отеля, он подошел к портье.

- Где посоветуете провести вечер? Я впервые в этой стране.

- В нашем отеле отличные рестораны и бары. А если хочется посмотреть на здешний бомонд, отправляйтесь в клуб «Уайт Элефант», — расплылся в дружелюбной улыбке бородатый индус с напомаженным пробором. — Там собираются все сливки. Даже сливки сливок. И совсем недалеко. На такси минут десять езды.

…Швейцар-намибиец приветливо распахнул дверь, и Дмитрий вошел в клуб, наполненный ритмичной африканской музыкой. За столиками улыбались и курили загорелые, холёные европейцы, на сцене извивалась статная и чёрная, как смоль, танцовщица.

Когда Дмитрий подошел к бару и заказал двойной «Чёрный лейбл», у него вдруг кольнуло в сердце. Что-то необъяснимо знакомое и щемяще приятное показалось в силуэте женщины, сидевшей спиной к стойке. Такой родной изгиб плеч, такие памятные, ниспадающие волнами рыжие волосы. Женщина почувствовала долгий, пристальный взгляд и обернулась.

- Боже, да это же Света! В самом деле. Да быть этого не может, - ударило в голову Дмитрию.

Не обращая внимания на расплескавшийся виски, он невольно залюбовался большими зелеными глазами с едва заметным азиатским разрезом, и его лицо непроизвольно осветила улыбка. Дмитрий бросился к ней.

- Светлана!

- Митя! — в ее голосе он услышал неподдельную радость. — Как ты здесь оказался?

- Я в Виндхуке по заданию редакции. Ты же знаешь, после института меня взяли в газету, и я до сих пор там работаю. Сейчас уже обозревателем и спецкором. Езжу по всему миру, но здесь еще не был. Вот уж не мог себе вообразить, что ты заберешься в такую глушь.

Они обнялись как старые, добрые друзья и сели за соседний столик. Помедлив, он положил руку на ее длинные пальцы с ухоженными ногтями. Рука не отодвинулась.

Несколько минут они молчали, глядя друг другу в глаза. Оба узнавали знакомые черточки. Им казалось, что они ничуть не изменились со времен бурной молодости. Только, пожалуй, этой родинки на шее раньше не было, и ещё этих тонюсеньких, трогательных морщинок у глаз, отмечал про себя Дмитрий. А Светлана, заметив пробивающуюся в его вороных кудрях седину, подумала, что она очень ему к лицу.

Точно испугавшись нахлынувших воспоминаний, хозяйка «Уайт элефант» прервала молчание. Надо было с чего-нибудь начинать, и она сказала первое, что пришло на ум.

- Митя, попробуй мясо крокодила, оно нежирное, как курица, и нежное, как рыба. Требует особого подхода и умения, но наш шеф-повар его неплохо готовит. Робби, - властно окликнула она. – Крокодилий стэйк для этого джентльмена.

- Обязательно попробую, раз ты советуешь, - ответил он несколько рассеянно, и, потупив глаза, продолжил. - Слушай, я, конечно, понимаю, для тебя эти воспоминания тяжелы и трагичны, но, всё же… Я слышал, что Николай погиб на Мадагаскаре. Как это случилось? Может, расскажешь, хотя бы в общих чертах. Мы ведь когда-то были с ним друзьями. И, главное, куда ты делась потом? Я ведь искал тебя.

- А на Патриаршие, конечно, зайти постеснялся? – задала риторический вопрос Светлана. – Мама, между прочим, до сих пор живет в Москве.

- Ты же знаешь, Нина Петровна меня никогда не жаловала, а уж после той истории… - Дмитрий закусил губу. – Да нет, я хотел. Много раз порывался позвонить, один раз даже набрал номер, но, как только услышал ее голос, повесил трубку. Ничего не смог с собой поделать. Видишь, какой я стал стеснительный?

- Да, что-то совсем на тебя не похоже, - притворно озабоченно покачала головой Светлана. – А ведь мама полностью в курсе. Она и здесь была. Приезжает каждый год.

- А чего не переедет насовсем, что-то не устраивает? – поинтересовался Дмитрий.

- Отчего ж, всё устраивает, - пожала плечами Светлана. – Что тут может не нравиться? Яркое солнце, большая вилла, куча слуг… Но, только вот, побудет месячишко и засобирается. Надо, говорит, и честь знать, пора возвращаться домой. И я сколько раз уговаривала, и Бернар пробовал - всё без толку.

- И всё-таки, скажи, что стряслось с Николаем на Мадагаскаре? - попытался вновь навести на интересовавшую тему Дмитрий, услышав имя южноафриканского мужа. – Знакомые в МИДе разное болтали.

- Нет-нет, сейчас о Коле ничего не расскажу, - поникнув, едва слышно пробормотала она, и несмело, просительно посмотрела в глаза. - Мне нужна твоя помощь, Митя. Понимаешь, я, видимо, приношу несчастья мужчинам, которые меня любят. Вот и мой второй муж, Бернар, попал в какую-то беду. Полетел в Киншасу и пропал. Я знаю только, что у него были дела с ливанцем по имени Абубакар. Он занимается в Конго драгоценными камнями. Ты ведь всегда был сильный и добрый. Вызволи Бернара или, хотя бы, найди его следы. Ты ведь можешь. Ну, пожалуйста, Митенька…

Официант почтительно поставил на стол большую тарелку с желтоватой крокодилятиной, на вид слегка напоминавшей филе палтуса. Но экзотическое блюдо долго оставалось нетронутым. Когда Дмитрий, наконец, обратил на него внимание, мясо, и впрямь оказавшееся очень нежным и похожим то ли на рыбу, то ли на цыплёнка, было совсем холодным.

Поздно ночью он подвез Свету до дверей ее виллы, расположенной неподалеку, в белом квартале Виндхука. На крыльце она обернулась, провела рукой по его упругим кудрям и быстро поцеловала в губы. Он почувствовал, как огонь мгновенно пробежал по телу. Все было так же, как много лет назад в олимпийской Москве.

Глава 3

Киншаса (Демократическая Республика Конго), 2008 год.

Над бескрайним городом висело серое марево из туч, тумана и смога, сквозь которое не удавалось пробиться даже раскалённому африканскому солнцу. Липкая жара обволакивала тело, рубашка и джинсы быстро стали мокрыми от влажного и горячего, как в русской бане, воздуха.

Полтора десятилетия обширную страну раздирала гражданская война, но универсальные законы капитализма работали и в Африке. Если возникает дефицит, при желании всегда находится место, где можно достать нужный товар. Были бы деньги. Здесь таким местом стал рынок поблизости от деловой части столицы Демократической Республики Конго — Киншасы.

Плавное течение мыслей Дмитрия при виде гигантского людского муравейника прервал водитель такси:

- Наверняка вы в жизни не видели ничего подобного, — уныло заметил, взглянув на задумчивого пассажира в зеркало заднего обзора, Мартэн. Дмитрий уже понял, что темпераментом этот щуплый конголезец не отличается, но ему даже нравилась его флегматичность. Казалось, парня ничем нельзя было вывести из себя – качество, которое может пригодиться. Дмитрий вообще считал встречу с Мартэном своей первой удачей в Киншасе. Обстоятельно поговорив с ним на стоянке, он уже строил в отношении таксиста далеко идущие планы. Впрочем, они легко могли пойти прахом, если сейчас Мартэн не приведёт, как обещал, к тому, на кого Дмитрий рассчитывал как на своего ключевого помощника.

Киншаса казалась нескончаемой неряшливой помойкой. Вот уже битый час Мартэн с черепашьей скоростью вел старенький, побитый «Пежо» мимо убогих лачуг и груд отбросов. Порой машина плелась тише пешехода. На подъезде к рынку к драндулету подскочил здоровенный детина и на ходу ловко, прямо с запястья, сорвал с таксиста дешевые пластмассовые часы. Сдержанно выругавшись, Мартэн припарковал машину у бордюра и, как ни в чём не бывало, повел Дмитрия среди бьющего в нос зловония, хладнокровно отбиваясь от назойливых попрошаек.

Торжище расположилось на склоне холма у полноводной реки Конго. Рынок, похожий скорее на свалку с рядами палаток, растянулся на два километра вдоль грязной прибрежной дороги. В нижней его части, куда вело хитросплетение изогнутых узких проходов, крестьянки продавали овощи и фрукты. Чтобы салат и помидоры не испортились на солнце, их хранили в вырытых ямах, обложенных полиэтиленом и заполненных водой.

Чуть поодаль предлагали подержанную одежду, бывшие в употреблении товары с броскими наклейками «Найк» и «Рибок», часы, косметику, разбитую мебель, микроволновые печи, ливанское печенье, десятикилограммовые банки бельгийских консервов. Рядом лежали ободранные, а порой и уже обжаренные туши обезьян и прочей лесной живности. Чтобы мартышек было удобнее нести, их длинный хвост обвязывали вокруг шеи, превращая в подобие чемодана. На каждом углу чумазые мальчишки совали прохожим разную дрянь, выклянчивая хоть что-нибудь.

Продвигаясь вглубь, к центру этого тёмного царства мимо лотков с засиженной мухами рыбой, Мартэн по пути объяснял, что на рынке можно приобрести еще кое-что, не бросающееся в глаза: спутниковые тарелки, шотландский виски, наркотики.

- Если хотите, вы легко достанете себе женщину, а заодно и комнату, куда ее можно привести, - не изменяя унылому тону, добавил Мартэн.

- Только этого мне и не хватало, — бросил в ответ Дмитрий.

Впереди осторожно пробиралась сквозь толпу хорошо одетая дама. Ее сопровождали два солдата в форме. У каждого в руках висело по несколько сумок с покупками. Женщина явно была африканкой, но цвет ее лица скорее можно было назвать белым.

- Это наши богатые девки чудят, - пояснил таксист на вопрос Дмитрия. – Каждый день втирают особые отбеливающие кремы. Здесь, на рынке, они тоже продаются. Вон там, на холме.

- Это еще зачем? - не понял Дмитрий.

- На вас, белых, хотят быть похожими, - не без издёвки, единственный раз расцветил Мартэн свою блёклую речь саркастической интонацией. - Чем белее, тем проще выйти замуж за состоятельного человека. Только эта забава для богатых. Втирать надо годами, каждый день. Есть, конечно, и дешевые кремы, но они опасные. Могут и отбелить, а могут и до смерти довести. Да-да. А вы как думали? Сколько случаев было. Вон, хотя бы, моя племянница Мирей. Мало ее в детстве лупили. Нашим девкам все нипочём. Любое дерьмо скупают, если на нем написано, что заграничное и кожу отбеливает.

Навстречу прошла молодая католическая монашенка в девственно-белых одеждах.

- Хоть эта нормальная, - усмехнулся про себя Дмитрий. – Одежда белая, кожа – чёрная. Всё, как положено. Киншасский стандарт, драть его. Еще бы погодку похолоднее, а то мозги окончательно распарятся.

Посреди рыночного хаоса восседали местные короли — продавцы аудио- и видеотехники. Японские Ди-ви-ди-плееры — ходкий товар, за который покупатели готовы заплатить солидную цену. Техника приносила несравненно более высокую прибыль, чем бобы и фасоль. Неподалёку, в окружении набежавшей толпы, в зажигательном ритме заирской румбы исполняла стриптиз грудастая карлица. Затаив дыхание, зрители следили за темпераментным шоу.

Хотя Дмитрий специально не готовился к поездке в Демократическую Республику Конго, но, как политический обозреватель, следил за бурными событиями, постоянно сотрясавшими эту многострадальную землю. Он знал, что рынок — едва ли не самое благополучное место в сказочно богатой ресурсами стране, в которой жизнь из-за войны превратилась в ад. Алмазы, медь, никель, кобальт, колтан, красное и черное дерево, которыми богат бассейн полноводной реки Конго, высоко котировались на мировом рынке. На вырученную за минералы и лес валюту полевые командиры покупали оружие. И не только стрелковое. Дмитрию говорили, что у партизан есть даже бронетранспортеры, ракетные установки, дальнобойные орудия. В основном, советского образца. Их поставляли из восточноевропейских арсеналов, доставшихся в наследство от Варшавского договора.

Конца кровопролитию не предвиделось. Проблема была в вожде повстанцев. Оскар Пемба, обладавший непомерными властными амбициями, ни за что на свете не хотел отступиться от своей единственной мечты - стать правителем Конго. Ради власти он мог пойти на всё. Даже если в перебежчики поголовно записалось бы руководство антиправительственной группировки, даже если бы своего вождя покинули большинство бойцов, а их насчитывались десятки тысяч, война бы не прекратилась.

Это Дмитрий понимал чётко. Еще в Москве, в редакции, он регулярно просматривал сайты конголезских изданий - велеречивые, склочные, но живые, и, по-своему, любопытные, дающие пищу для размышлений. Он знал, что маниакальное стремление к власти, подавившее в партизанском вожде все остальные чувства, отмечают все хорошо знавшие его люди. В том числе британский журналист, а, может, и не только журналист, Фред, с которым довелось недавно беседовать в Лондоне в кулуарах международной конференции.

- Когда я познакомился с Пембой, то подумал, что это самый замечательный, привлекательный и интересный человек, которого я встречал в жизни, - потягивая виски и регулярно похохатывая, признался тогда Фред. - Он демонически энергичен, прекрасно знает болевые точки людей, по которым надо бить. Этот человек — феномен.

Теперь автор многих очерков о Пембе называет своего бывшего кумира «убийцей» и считает, что все недюжинные способности тот поставил на службу единственной цели - стать президентом. Дмитрия вскоре начала раздражать манера Фреда беспрестанно ухмыляться, как бы давая понять, что на свете не существует ничего, что следует воспринимать абсолютно серьезно. Но британского репортера можно было понять. Ведь это он первым явил миру Пембу, расписав его как едва ли не главную светлую надежду всей Африки. А тот, на поверку, оказался талантливым маньяком, сумевшим провести матёрого журналюгу Её Величества, словно мальчишку.

Но и на этом хитросплетения заирской политики не заканчивались. При всей бешеной энергии и змеиной хитрости осуществить заветную мечту повстанцу было не суждено. Его сила оказывалась одновременно и его слабостью. Долгие годы Пемба состоял на службе у всем известного в Африке диктатора, очень любившего носить леопардовую шапочку. Иными словами, у Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду ва за Банги. Дослужился до генерала, а когда диктатор умер, попытался захватить власть. Но удача Пембе не улыбнулась. Пришел новый правитель, а обиженный Пемба создал повстанческую организацию из народностей восточных областей бесконечного Заира.

- Внутренние районы, в отличие от побережья, никогда не были по-настоящему колонизированы, — говорил Фред, пересыпая свою речь дробью сухих смешков. — Пемба искусно использует эти укоренившиеся традиции африканцев из глубинки. Чернокожих, проживавших на востоке Конго, почти не затронули внешние влияния. Непролазные джунгли почти избавили их от оккупации бельгийцев, продолжавшейся на побережье целый век. До тех пор, пока лидер будет жив, он всегда сумеет, опершись на соплеменников, воссоздать разбитую партизанскую армию и вновь отправиться в поход за властью. Люди на западе, в восьмимиллионной столице, готовы терпеть коррупцию и разруху при нынешнем режиме, лишь бы не попасть под власть презираемых ими деревенщин с востока. В отличие от Пембы, свободно говорящем на пяти языках, многие из повстанцев не в состоянии и двух слов связать по-французски. Население прибрежных районов традиционно считает их прислугой и дешёвой рабочей силой.

Так и сложилось в Конго: побережье и крупные города контролировало центральное правительство, а большинство сельских районов на востоке страны - группировки и банды из бывших военных, - отрывисто хохотнув, подытожил Фред. - Все попытки повстанцев закрепиться в городах, а правительственной армии захватить глубинку, до сих пор приводили лишь к временному нарушению баланса. Статус-кво восстанавливался незамедлительно.

- А ведь и это еще не все, - перебирал в уме Дмитрий, восстанавливая подробности памятной лондонской беседы. - На востоке Демократической Республики Конго правит Руанда, и там стоят ее войска. А есть еще отряды традиционных охотников май-май. Страна-пазл, честное слово. Сам чёрт голову сломит…

В это мгновение Дмитрий едва не опрокинулся наземь, с трудом избежав падения. Чудом восстановив равновесие, он посмотрел вниз. Под ногами валялась полусгнившая банановая кожура.

- Что-то я совсем отвлекся, мягко говоря, - подумал он и, окликнув Мартэна, потребовал отвезти прямо к лавкам ювелиров. Только там есть шанс узнать, где отыскать шейха Абубакара — единственную ниточку, которая может вывести на следы Бернара. Мартэн уверял, что знает одного Абубакара, тоже шейха и тоже ливанца. Но в такую удачу верилось с трудом.

Глава 4

Абу-Даби (Объединённые Арабские Эмираты), 2000 год

Короткий золотистый закат, и на Персидский залив, как всегда на юге, за считанные минуты падает тьма. Зеленовато-голубая вода становится матово-черной. Но в городе наступление ночи не замечаеся. Весь Абу-Даби сияет огнями. По ярко освещенным улицам и проспектам, бесшумно проносятся потоки «Мерседесов», «Феррари», «Вольво», «Порше», японских автомобилей последних моделей. Сверкает разноцветье рекламы, сияют витрины ювелирных магазинов и шикарных супермаркетов.

Олег вышел на открытую террасу пентхауса и залюбовался ночным Персидским заливом, испещрённого яркими огоньками. Это — нефтяные и газовые танкеры, которые повезут черное и голубое золото в самые отдаленные уголки мира, так сильно зависящего от ископаемых энергоносителией. Третий год подряд он жил здесь и вел свой бизнес именно отсюда. Работать здесь было спокойно и удобно.

Олег продавал оружие. Ему очень нравилась эта устремившаяся ввысь столица Объединенных Арабских Эмиратов — одной из богатейших нефтяных монархий мира. Даже не верилось, что лет тридцать назад на этом самом месте лежали унылые желто-белые пески, да ютился крохотный городишко, вернее – селение, где самым высоким зданием была двухэтажная английская дипломатическая миссия. Золотой дождь нефтедолларов, пролившийся на Эмираты, не ушел в песок пустыни. Миллиарды не осели на счетах правителей в швейцарских банках, а привели к благосостоянию всех подданных.

Здесь не было проблем связаться ни с одной точкой на карте мира. Лучшего места для штаб-квартиры подобрать трудно. Последняя операция принесла Олегу неплохие деньги. Они позволяли не заботиться о ближайшем будущем, купить престижный пентхаус с видом на залив и начать присматриваться к океанским яхтам.

Удачей для Олега стал конфликт между Эфиопией и Эритреей — двумя соседними африканскими государствами. Недавно еще друзья, теперь они изготовились к схватке за пустынный и дикий приграничный район Бадме. Каждая из стран настаивала на своей юрисдикции над этим крошечным пыльным анклавом. Международные карты только вносили путаницу. На одних Бадме обозначался как эфиопская территория, на других — как эритрейская. Там не было ни золота, ни алмазов, ни нефти, ни эбенового дерева, ни даже воды. Но и Аддис-Абеба, и Асмэра не хотели отступаться, чтобы не потерять лицо. Олег знал, что на Чёрном континенте соображения престижа страны часто ставят на первое место. Грех было этим не воспользоваться.

В тот памятный день раздался звонок из Нью-Йорка. Говорил один из помощников генерального секретаря ООН, которого Олег время от времени баловал то дорогими подарками, то пухлыми конвертами. Накануне Совет безопасности приступил к рассмотрению вопроса об эфиопско-эритрейское границе. Для этого потребовалось собрать чрезвычайное заседание.

- По моим данным, через два дня будет введено эмбарго на поставки оружия в обе страны, — скороговоркой пробормотал знакомый и повесил трубку.

Олег тут же связался с Аддис-Абебой. Двое оставшихся суток он не прилёг ни на минуту. И вот, наконец, один за другим исполинские военно-транспортные самолеты «Руслан» стали взмывать с аэродрома одной из восточноевропейских стран. Танки, артиллерия, боеприпасы, птурсы, системы противоракетной обороны, несмотря ни на что, приземлились в Эфиопии.

Когда стройные, высокорослые амхарские десантники разгружали последний самолет этого блиц-авиамоста, агентство Рейтер передало с пометкой СРОЧНО: «Совет безопасности ООН вводит эмбарго на поставки оружия Эфиопии и Эритреи».

- Всё, успели, — облегчённо выдохнул Олег при виде новости. Он откинулся в кресле, устало снял очки и начал массировать переносицу. В этот момент ребята из его небольшой, сплоченной команды уже откупоривали бутылки с шампанским «Кристалл».

Начинался бизнес в далёкие уже 1980-е. После памятной истории в Москве с арестом за поддельные чеки «Внешпосылторга» его родители, коренные русские люди, выехали из СССР в Израиль по поддельному приглашению. Первая остановка была в Вене. И хотя чиновники из Тель-Авива долго уговаривали мнимых советских евреев перебраться в Иерусалим, те твердо отказались. После нескольких месяцев жизни в пересылочном лагере семья Олега добралась до Парижа. Спасибо отцу. Помогли его давние связи.

Во французской столице Олег открыл маленькое бюро переводов. Работы было немного, но, в общем, хватало и на жизнь, и на вечернюю учебу в Сорбонне.

В конце 80-х на студенческой вечеринке он познакомился с Асфау — сыном эфиопского посла в Париже. Общительный и веселый, Асфау не просто прожигал жизнь, но и умел зарабатывать на свои развлечения. Как-то, сидя с Олегом в кафе на Елисейских полях и громко отвешивая полушутливые замечания в адрес французского кофе, такого некрепкого и невкусного, не выдерживающего ни малейшего сравнения с эфиопским оригиналом, Асфау вдруг сделался серьезным и перешёл почти на шёпот:

- Олег, послушай теперь внимательно. Это важно. Помоги нам, и ты неплохо подзаработаешь. Даю слово. Ты знаешь, что наша армия полностью оснащена советским оружием. Но получилось так, что Горбачев и Шеварднадзе запретили экспорт в нашу страну запчастей к самолетам. Дальше так продолжаться не может, иначе наши истребители перестанут летать. А нашим военно-воздушным необходимо быть в полной боевой готовности. На границах неспокойно.

Асфау вынул из внутреннего кармана куртки сложенные вчетверо листки и передал Олегу. Когда тот, уже вернувшись к себе, развернул их, то увидел, что они представляют собой список авиадеталей. Позиций были сотни.

На следующий день Олег позвонил своему дяде, командовавшему полком советских ВВС в Восточной Германии.

- Приезжай, — просто ответил ему дядя. — Что-нибудь придумаем.

Визовые ограничения в ГДР уже ослабли, и Олег с дипломатическим эфиопским паспортом, за пару дней изготовленном в парижском посольстве африканской страны, без проблем добрался до Дрездена. Детали, конечно же, нашлись, а сделкой все остались довольны. Груз ушел на судах под видом металлолома. И тогда Олег решил покончить с переводами и всерьез заняться новым, более прибыльным бизнесом.

Наступили 90-е. Двухполюсная модель мира рухнула. В Африке, в Азии и Латинской Америке полыхали конфликты, все вооружались, и всем нужно было новое оружие. СССР канул в лету. На военных базах на Украине и в Молдавии, в Чехии и в Польше лежали горы ненужной военной техники, некогда принадлежавшей армиям стран Варшавского договора. Между тем, дядя Олега, в чине генерала, перебрался из Дрездена в Киев.

Самолеты с российскими, украинскими, молдавскими, казахскими экипажами, зафрахтованные Олегом, не успевали перебрасывать опасные грузы в горячие точки разных континентов. Впрочем, не все шло гладко. Деятельность русского бизнесмена начала вызывать вопросы у французской контрразведки и у парижских конкурентов. Надо было перебираться в более спокойное место. Так, обзаведясь, на всякий случай, еще и ангольским дипломатическим паспортом, Олег оказался в Объединенных Арабских Эмиратах.

Глава 5

Антананариву (Мадагаскар), 2000 год.

Салатовые квадратики рисовых полей среди домиков из красной глины и сиреневые шапки цветущих джакаранд остались позади. Новенький «Ситроен», преодолев небольшой подъем, въехал во двор двухэтажной виллы на Рут Сиркулэр. Только что прошел быстрый тропический ливень. Цветы и деревья в саду, окружавшем здание, издавали чудесные пряные запахи. Николай и Светлана вышли из машины и направились к крыльцу. Николай работал поверенным в делах России на Мадагаскаре.

До этого он долго нес дипломатическую службу в Европе, в Бельгии. Общительный, упорный, трудолюбивый, располагающий к себе Николай неплохо выстраивал отношения с начальством, да и Светин отец был в Москве не последним человеком. Дипломатические ранги шли один за другим, и Николай уверенно карабкался по мидовской лестнице. Когда ему предложили поработать на Мадагаскаре, он был уже советником-посланником, а впереди неминуемо маячил пост чрезвычайного и полномочного посла. Светлана тоже не сидела в Брюсселе без дела. Она была шефом протокольного отдела посольства.

Как-то на дипломатическом приеме во французском посольстве Светлана и Николай познакомились с бельгийцем Жаком. Его представил знакомый журналист.

Жак с явным интересом рассматривал рыжую длинноногую Светлану, одетую в черное платье с бриллиантовым кулоном в восемь карат — единственной ценностью, доставшейся от прабабушки, урожденной графини Куракиной. По форме бриллиант воспроизводил восьмигранник и был редкого, удивительного по красоте жёлтого оттенка.

- Какая замечательная русская огранка X1X века, — восхитился Жак.

Высокий, почти двухметровый сухощавый блондин с волевым подбородком и явными признаками скандинавской крови был улыбчив и общителен. Он сразу же понравился Светлане и Николаю. Жак рассказал, что возглавляет собственную крупную ювелирную фирму.

В посольстве Николай попросил нашего вице-консула узнать о Жаке побольше. Через две недели на стол легла тоненькая папка. Отец, дед и прадед Жака также занимались ювелирным бизнесом. Постигнув науку оценки и огранки в семейном кругу, Жак безошибочно определял, что можно сделать из любого сырого камня. Недаром изделия его фирмы так ценили арабские шейхи и звезды американского шоу-бизнеса. Ко времени знакомства с семьей российского дипломата 70-летний отец уже отошел от дел и жил в горном шале в швейцарских Альпах.

Фабрика Жака располагалась в соседней Голландии, в Антверпене, а все счета проходили через банки Люксембурга. Сам же Жак рыскал по миру в поисках интересных камней, не обременяя себя скрупулезным выполнением разных условностей.

В ту пору через Нигерию и Марокко контрабандой шел поток превосходных камней из Сьерра-Леоне, небольшой западноафриканской страны, объятой бесконечными конфликтами. Пресса называла их «кровавыми алмазами», поскольку они были и результатом, и причиной жесточайшей гражданской войны, в ходе которой за камни убивали женщин и детей, а подростков насильно заставляли брать в руки оружие и тоже убивать. Но бельгийца это обстоятельство нимало не смущало.

Посредником у Жака был выходец с Тайваня, который представлялся Джаном. Он также с усердием рыскал по свету вместе со своим братом Хуа. Раньше они занимались афганскими изумрудами, а потом переключились на Африку.

В 90-е годы почти никто из российских дипломатов не гнушался подзарабатывать, считая, что в посольстве им платят слишком мало, чтобы можно было жить так, как привыкли жить дипломаты. Тем временем, Жак предложил Николаю принять участие в бизнесе, и тот через своего школьного приятеля, работавшего в администрации российского президента, связался со старателями из Якутии. В долю взяли и вице-консула. Не то, что он был очень нужен, но хорошее прикрытие никогда не помешает. В Антверпен окольными путями, через Эстонию, потекли якутские алмазы.

Николай понимал, что импозантный Жак влюблен в его жену, причем влюблен серьёзно. Он воспринимал это как должное, привыкнув к нескромным взглядам мужчин на Светлану. Поэтому спустя год, когда его перевели с повышением в столицу Мадагаскара, он не удивился тому, что следом в Антананариву появился и Жак. Чтобы отпраздновать новую встречу, предприимчивый бельгиец пригласил Николая в «Меридьен» — лучшую гостиницу города, славившуюся прекрасной французской кухней.

Они устроились за столиком в глубине практически пустого зала. Гарсон подал аперитив.

- Я провел небольшое исследование, — чуть приподняв бровь и как бы приглашая выслушать внимательно, перешел к делу Жак, когда остались позади тосты и приветствия. — В ближайшее время в моду войдут полудрагоценные камни — агат, гранат, яшма, горный хрусталь. Спрос должен быть сумасшедшим, причем и в Америке, и в Европе. А здесь в ста километрах от столицы под городком Анцирабе лежат огромные запасы этих минералов. Сейчас месторождение формально принадлежит малагасийскому государству, но там добывают крохи. А фактический владелец — племянник президента ни черта в этом не смыслит. Он франт и повеса и умеет только одно - прожигать жизнь.

- Учитывая вес вашей страны на острове, — продолжал Жак вкрадчивым голосом, — ты можешь помочь нам создать совместное предприятие. С племянником президента я договорюсь сам. А Света станет членом совета директоров, представителем российского бизнеса в совместном предприятии. Поверь, все это — неплохие деньги. Я присмотрел и генерального директора — им будет, если ты не возражаешь, конечно, наш общий знакомый Джан. Он не раз бывал на Мадагаскаре и у него отличные отношения с местными хуадзяо — выходцами из Китая. А у них здесь в руках не только вся торговля, но и огромные связи.

Николай раздумывал недолго. Ему позарез нужны были деньги. Недавно он перевез из Одессы в Москву престарелых родителей. Оба - и мама, и отец - тяжело болели. Зарплаты поверенного в делах едва хватало на содержание стариков в частной клинике. МИД был в загоне, не то, что во времена Союза. Платили по-прежнему мало, лучшие специалисты разбежались по банкам и финансовым группам. В тот же вечер российский дипломат и бельгийский коммерсант ударили по рукам.

Уже через месяц Жак договорился с племянником президента — тот получил новенький двухместный спортивный «Мерседес» и набитый долларами конверт. Николай нажал на своих знакомых из министерства экономики, и еще через два месяца российско-бельгийское СП было зарегистрировано. Штаб-квартира новой компании расположилась в Антананариву, а Джан устроился на вилле в Анцирабе.

Вся компания часто наведывалась в этот курортный городок, славившийся минеральными водами. На улицах почти не видно было машин, зато повсюду сновали разноцветные закрытые рикши, украшенные красными узорами и разноцветным бисером.

Карьер находился километрах в пяти от города. Его разработку начинали еще французы после Второй мировой войны. Рабочие-малагасийцы из окрестных деревень с помощью камнедробильных установок по 12 часов в сутки врезались в горные породы, а затем промывали отвалы в поисках блестящих камушков. На выходе из карьера всех тщательно осматривали неулыбчивые охранники.

Рабочие жили в наскоро сколоченных деревянных бараках. Получали доллар — полтора в день. Большую часть заработанного они отдавали женам, чтобы те могли прокормить многодетные семьи. На Мадагаскаре, или как его еще называют – Великом Острове, брак считается счастливым, если удалось родить семь мальчиков и семь девочек.

Схема экспорта камней выглядела предельно просто. Десятая часть облагалась налогами, декларировалась на таможне, получала государственные сертификаты и отправлялась с курьерами из аэропорта Антананариву «Ивату» через Париж в Анверпен. Остальное китайцы Джана на джипах везли на юго-запад острова, в портовый город Тулеар.

Если быть точным, то городок был портовым когда-то, еще до обретения независимости от Франции в 1960 году. Сюда прибывали суда из Южной Африки, где у власти тогда находились сторонники апартеида или раздельного развития рас, то есть режим белого меньшинства. Южноафриканцы вывозили ценную древесину, пряности, рис, поставляя свои продукты, товары и оборудование. После независимости торговля захирела, а затем и вовсе сошла на нет. Но о портовом прошлом Тулеара забыли не все.

Глава 6

Тулеар, 2001 год

В наши дни одноэтажный Тулеар стал вотчиной китайцев. Они владели здесь магазинчиками, землей, маленькими фабриками, где малагасийские женщины шили майки, рубашки, галстуки, джинсы. Затем на эту продукцию пришивали ярлыки знаменитых французских и итальянских фирм, и она морем уходила в Европу. Береговой охраны в Тулеаре на существовало вовсе, и китайцы на быстроходных катерах спокойно выходили за пределы двенадцатимильной зоны, где ее перегружали на транспортные суда. На эти же суда они доставляли и камни, добытые в Анцирабе.

Казалось, что азиатской диаспоре в городе принадлежало всё, но это было не так. В Тулеаре, всё же, оставался один объект, который не имел отношения к китайцам. Им был роскошный отель и спортклуб «Тропикана», которым владел белый намибиец-бур Бернар. В ХУШ веке его предки перебрались из Голландии в Капстад, то есть нынешний Кейптаун, и занялись фермерством. Перед Первой мировой войной они переехали в тогда еще немецкую Юго-Западную Африку, ставшую теперь Намибией. Там на землях, отнятых у народа гереро, буры основали обширную ферму, где выращивали виноград и делали недурное вино. Традиции виноделия были у них в крови, ведь до того, как поселиться в Голландии, предки Бернара имели поместье близ города Ла-Рошель. Французы по крови, они были протестантами по вере. Когда войска католического кардинала Ришелье и короля Людовика не без помощи незабвенного Д'Артаньяна захватили город, французским протестантам пришлось искать спасения у единоверцев в Амстердаме. Маленькая северная Голландия не могла притянуть их навсегда. Стоило начаться колонизации юга Африки, как беглые французы дружно рванули в Капстад, чей субтропический климат напоминал им потерянную родину.

Бернар родился и вырос в Намибии, но, как и положено состоятельному буру, учиться отправился в ЮАР, в Университет Стелленбош. Окончив экономический факультет, он вновь вернулся на родительскую ферму. В ту пору в Намибии, бывшей подмандатной территорией ЮАР, шла изнурительная партизанская война. Бойцы Народной организации Юго-Западной Африки (СВАПО) сражались за независимость против южноафриканцев. В этом им помогала соседняя Ангола, только что освободившаяся от португальских колонизаторов. А ЮАР, в свою очередь, поддерживала ангольских повстанцев из группировки УНИТА. Да и сами южноафриканцы посылали войска на ангольскую территорию. Там их атаки вместе с ангольскими вооруженными силами отражал военный контингент, присланный Кубой.

После университета Бернара призвали в армию, и он прошел специальную подготовку на базе Клергсдорп, после чего стал лейтенантом отряда специального назначения «Селус скаутс» - намибийского подразделения, напрямую подчинявшимся военной разведке ЮАР. Он воевал и в Анголе, и в Намибии. Он видел кровь, садистски изувеченных беременных женщин и детей, сожжённые африканские деревни. Он был свидетелем того, как чёрнокожие союзники из группировки УНИТА вспарывали убитых кубинцев и ели еще теплую печень, чтобы, как они верили, обрести храбрость в бою, а, возможно, и бессмертие.

Такая грязная война Бернару до тошноты не нравилась. Как-то после возвращения с диверсионной спецоперации под Луандой он зашел в офицерский клуб на базе «Селус скаутс» в намибийском местечке Окаванго, заказал двойную порцию виски и устроился за столиком поодаль от сослуживцев. Но тут подсел кадровый полковник, командир «Селус скаутс» и давний приятель его отца.

- Бернар, ты все время ходишь как в воду опущенный, ты совсем перестал улыбаться, что с тобой? - по внимательному взгляду старшего офицера было видно, что он настроился на серьёзный разговор, и шуточками от него не отделаешься.

- Полковник, — твердо сказал Бернар, принимая вызов, — давайте говорить начистоту. Скажу вам откровенно: мне не нравится то, чем я занимаюсь. Больше чем не нравится. Я понимаю, это мой долг, этого требуют интересы нашей страны. Но ведь и ангольцы, и чёрные намибийцы, да и небелые южноафриканцы имеют полное право жить по-человечески у себя на родине. Я, как и каждый бур, тоже считаю себя коренным африканцем. Я и мои предки живём на этой земле уже семь поколений. Но, если быть объективным, мы же появились здесь много позже чернокожих.

- Действительно, мы африканцы, — подтвердил полковник, затушив черную сигарету «Эль Кано» в массивную медную пепельницу. — И именно мы, буры-африканеры, а не чернокожие аборигены, построили здесь региональную сверхдержаву, открыли рудники, создали заводы, проложили дороги, обиходили эту прекрасную землю, построили на ней школы и больницы. Ты, наверное, читал, как трудно приходилось первым переселенцам из Голландии и Франции. Они вкалывали здесь по 12-14 часов в сутки. Каждый день без выходных.

- И что же теперь, — продолжил полковник, — мы все должны отдать этим чёрным коммунистам? Ты знаешь их лозунг — «Один белый поселенец — одна пуля». Поверь, в этом жестоком мире мы, африканеры, никому не нужны. Лично я буду сражаться за свой дом и традиции до последнего вздоха. Так безусловно поступили бы и все твои предки. Подумай об этом хорошенько, Бернар.

Полковник залпом осушил остатки виски и, похлопав Бенарда по плечу, встал из-за столика. В тот вечер Бенард впервые в жизни напился до чёртиков.

Но все это было в прошлом. Когда в 1990 году Намибия обрела независимость, Бернар, который был в эту пору уже майором военной разведки, не эмигрировал, а остался в стране. Новые лидеры говорили о национальном примирении, никого не преследовали и очень корректно относились к белым. Прошло пару месяцев, и Бернару позвонили из секретариата военной разведки, назначив время встречи.

Ровно в полдень Бернар вошел в неприметный снаружи офис без вывески в центре Виндхука. Крепкие африканцы в штатском из народности овамбо тщательно изучили его документы, а затем чёрная пышнотелая секретарша провела его в офис нового главы военной разведки, ветерана повстанческого движения СВАПО Саймона Кумало. В огромном кабинете, в котором Бенарду и раньше доводилось бывать раза три-четыре, ничего не изменилось. На стенах висели коллекционные европейские кинжалы, африканские ассегаи, щиты, луки, стрелы.

Из-за длинного письменного стола навстречу Бернару поднялся новый шеф военной разведки, бывший руководитель службы безопасности освободительного движения. Это был невысокий, худощавый африканец в очках в золотой оправе. За толстыми стеклами светились умные и проницательные глаза. Вот он какой в жизни, этот Саймон Кумало, подумал Бернар, хорошо знавший досье нового главы разведки. За ним долгие годы охотились все многочисленные службы расистской ЮАР, но тот неизменно ускользал от южноафриканских рыцарей плаща и кинжала.

- Режимы меняются, а страна остается, так же, как ее национальные интересы, — заговорил Кумало после короткого приветствия. — Мы все, прежде всего, намибийцы, а уже потом белые и чёрные. И новой власти нужны такие опытные специалисты, как вы. Вам ведь хорошо известно, люди нашей профессии не уходят на пенсию. Но, честно скажу, пока мы не представляем себе, насколько вам можно доверять.

- Я бы хотел остаться в резерве, завести свой бизнес. Но я согласен с вами и готов сотрудничать, - после короткой паузы неторопливо ответил Бернар.

- Тогда лучше всего отправляйтесь на Мадагаскар. Пройдет несколько лет, и когда вы полностью обустроитесь, мы с вами свяжемся, — дружески закончил аудиенцию новый шеф.

Позже Бернар не раз прокручивал в голове тот разговор. Рассудительный, располагающий к себе голос Кумало звучал в его ушах и сейчас, когда он шел по бархатистому песку чистейшего мадагаскарского пляжа, вдоль самой кромки воды. Индийский океан голубел и переливался под ярким солнцем. На душе было тихо и покойно — мерно накатывавшие волны и лёгкий бриз настраивали на умиротворённый лад.

Вилла Бернара выходила окнами на океан, а гостиница «Тропикана» располагалась в четверти часа ходьбы. Центральное здание, построенное в викторианском стиле, и два десятка бунгало у самой кромки прибоя утопали в цветах и зелени. В отель приезжали истинные ценители подводной охоты со всего мира. Впрочем, Бернар и сам был страстным любителем этого вида спорта. Юго-западную оконечность Мадагаскара опоясывал мощный коралловый риф, пока нетронутый всеразрушающей цивилизацией. Этот природный барьер протянулся в океане метров на триста — четыреста и позволял насладиться ярким подводным миром тропиков во всем его великолепии.

Когда Бернар впервые приехал в Тулеар, на риф можно было попасть только на малагасийском дау — парусном судёнышке с балансиром. Договорившись с рыбаками, ранним утром он сел в лодку и уже минут через двадцать, натянув маску и ласты и зарядив ружье, плавал среди разноцветных, волшебных чертогов.

Ныряльщика окружали кораллы самых причудливых форм и расцветок. Рыбки — жёлтые, зелёные, золотые, красные — стайками парили под пронизывающими воду лучами солнца. На дне лежали морские звезды. Удача пришла сразу. Огромный красный меру высунул свой приплюснутый нос из тихой коралловой заводи. Первой же стрелой — а Бернар и на суше редко промахивался — он поразил гиганта и потом долго боролся с рыбиной, пытавшейся уйти в коралловую нору. День пролетел как один час. Шесть меру и одна рыба-альфа стали добычей Бернара. Часть улова он отдал малагасийцам, а остальное ему чудно закоптили в крошечном прибрежном ресторанчике. Тогда-то и пришла идея построить в Тулеаре гостиницу.

Бернар нанял английского архитектора, а сам засел за бизнес-план — не зря же он окончил факультет экономики. Крупнейший южноафриканский «Стандарт бэнк», ознакомившись с документами, выдал ему кредит на десять лет под залог намибийского поместья. И за два года пустынный берег преобразился.

Николай, заядлый подводный охотник еще с Одессы, не раз приезжал со Светланой в «Тропикану». Бенард сразу заприметил яркую, рыжеволосую русскую, но не подавал виду, хотя вскоре понял, что в её присутствии он ни о чём ином не может думать.

Однажды русская семья стала свидетелем тяжёлой трагедии. Один из немецких туристов, ежегодно приезжавших в Тулеар, отправился на риф, решив, на правах старожила, поохотиться с внешней его стороны. Хуже всего было то, что в «Тропикане» немец никому ни словом не обмолвился о своих безрассудных планах. Рыбак-малагасиец в последний момент пытался отговорить от опасной затеи, ведь к самой границе рифа и открытого океана подплывали акулы. Но немец был непреклонен и настоял на своем. В конце концов, желание клиента - закон.

Добравшись до внешней кромки рифа, турист погрузился в подводный мир и с азартом принялся гоняться за рыбами среднего размера. Прошло не больше десяти минут, как вдруг краем глаза он заметил на глубине мощное движение. Поначалу ныряльщик не придал этому значения, но движение усилилось. Наконец, он обернулся. Прямо на него, как торпеда, неслась огромная тигровая акула. Немец выстрелил, и стрела вошла в чудовище чуть выше правого глаза. Это был промах. Хищница не останавливаясь бросилась на пловца. Мощные челюсти сомкнулись на ноге. Вода окрасилось красным, а тело пронизала нестерпимая боль.

Рыбак-малагасиец со своим ружьем бесстрашно бросился с катера в воду. Он с первого выстрела попал акуле прямо в глаз. Схватив немца за волосы, африканец не сразу, но сумел затащить его в катер. Рыбак попытался перевязать бедро жгутом, но кровь продолжала хлестать. За несколько минут, что занял путь до берега, немец потерял слишком много крови.

Когда катер с несчастным охотником, натужно ревя мотором, подлетел к берегу, Светлана бродила по пирсу. Она видела, как к лодке опрометью помчались Бернар и врач, и подошла поближе.

- Все кончено, мне здесь больше делать нечего, — услышала она последние слова медика.

Светлана подошла к катеру и, заглянув за борт, упала без чувств. Бернар бросился к ней, поднял на руки и бережно отнес в ближайшее бунгало. Едва он прикоснулся к Свете, его будто ударил электрический разряд. Густые волосы перепутались, и он попытался поправить прическу. После каждого прикосновения ему становилось всё яснее: это именно та женщина, которую он искал всю жизнь. Она лежала на постели без чувств, а он гладил и гладил ее огненно-рыжие волосы. Тут дверь в бунгало распахнулась, и вошел доктор. Бросив на Бернара насмешливый взгляд, он сделал Свете укол и попросил его покинуть помещение.

Глава 7

Тулеар (Мадагаскар), 2001 год.

Джан уговорил партнеров провести очередное заседание совета директоров СП в Тулеаре. Он же первым туда и прибыл, как всегда, оккупировав люкс. Китаец заметно нервничал, почти ни с кем не разговаривал, явно чего-то или кого-то ждал.

Вскоре в порт Тулеара вошло грузовое судно из Макао под греческим флагом. Джан встречал его в порту. По трапу первым спустился его брат Хуа. Они крепко обнялись.

Следом за Хуа на пирс проследовали два десятка молодых, мускулистых азиатских парней. Все, как один, были в черных очках, а на руках виднелись татуировки в виде драконов. Их разместили в городе.

Джан и Хуа не спешили отправиться в гостиницу. Они долго ходили по пляжу и разговаривали.

- Старика взорвали прямо в офисе, – рассказывал Хуа последние новости. – На Тайване прошло совещание нашей триады, были гости из Макао. Мы объединяем усилия. На совете решено, что отныне мы работаем под началом самой мощной триады из Макао «Коготь дракона». И я, и ты сохраняем свои позиции и долю. Но первое же задание очень непростое. Надо взять под контроль весь бизнес Жака, оставив ему не больше десяти миллионов. В долларах, разумеется. Наша разведка подготовила досье на Жака для Интерпола. Ему светит лет двадцать тюрьмы, как минимум. А юристы составили все документы, необходимые, чтобы переписать бизнес на нас. Я привез их с собой.

Еще через пару дней в город прилетел частный “Мистраль“ Жака. Пожаловало все руководство фирмы. Не было только Николая, который отправлял в Москву делегацию мадагаскарского министерства финансов. Он должен был появиться на следующий день.

В первый же вечер в отеле устроили фуршет. Дорогое французское шампанское “Вдова Клико” лилось рекой, исполинские омары с сыром привели всех в восхищение. Жак был явно возбужден и не отходил от Светланы. Он постоянно и удачно шутил, следил, чтобы ее бокал никогда не пустел. Незаметно для себя Светлана порядком опьянела, и ее потянуло купаться. Жак последовал за ней. Скинув одежду, они бросились в тёплые воды Индийского океана. Поплавав немного, оба повернули к берегу и устроились на не успевшем остыть от дневного солнца золотистом песке. Из лежавших рядом брюк Жак достал портсигар и протянул его Свете.

- Я не курю, – сказала она.

- Попробуй, это не табак, – загадочно вымолвил он, - это очень хорошая, очень качественная, очень легкая и совсем не опасная травка.

Света взяла сигарету и стала недоверчиво мять ее пальцами. Жак услужливо поднес инкрустированную бриллиантами золотую зажигалку “Данхилл”. Почти сразу, после пары вдохов Света почувствовала, как приятное тепло разливается по всему телу. Жак взял ее за руку и тихонько приобнял. От прикосновения по светиному телу побежали мурашки, а голова окончательно затуманилась.

- А как же Коля? – чуть слышно пронеслось где-то в самом дальнем уголке сознания.

Но эта мысль сразу пропала, когда Жак страстно поцеловал ее в губы. Осмелев, бельгиец обнажил ее грудь и стал нежно ласкать. Когда он вошёл в неё, Света окунулась в забытье и почувствовала приятную негу. А Жак находился наверху блаженства и уже ничего не осознавал. Сбылась его мечта, и он не контролировал ни себя, ни ситуацию. Лишь когда все кончилось, и он приподнял голову, то мельком увидел какую-то тень, скользящую в сторону отеля. Это был китаец Джана. Причём не один. В руках он сжимал камеру с инфракрасной подсветкой.

На следующий день в Тулеар прилетел Николай. Все вместе провели рабочее совещание, Джан доложил о рекордных прибылях – камни Мадагаскара действительно хорошо расходились в Западной Европе и Америке.

Когда партнёры выходили из переговорной комнаты, на Тулеар уже падала ночная тьма. Ярко горели звезды. Особенно красиво лучился Южный Крест. Взглянув на него, Джан словно что-то вспомнил, решительно двинулся в сторону Николая и жестом остановил его.

- Давайте на несколько минут зайдем в этот бунгало, вам будет интересно кое-что посмотреть, – предложил он.

Они вошли в домик, и Джан, включив телевизор, поставил лазерный диск. На экране стала проступать какая-то смутная порнуха, явно состряпанная в домашних условиях. Поначалу фигуры актёров, резвившихся на ночном пляже, едва обозначались, но постепенно камера приблизилась, и качество картинки улучшилось.

- Господи, да это же Светлана, – наконец, осознал поражённый Николай. Несколько мгновений он никак не мог поверить в то, что было уже ясно и очевидно. А потом разом обмяк и съёжился. Увиденное раздавило, ведь все эти годы он знал, чувствовал, был совершенно уверен, что жена его любит и не может изменить.

Собрав волю в кулак, не проронив ни слова, он на ватных ногах вышел из бунгало и направился в номер. В комнате Николай достал из бара бутылку “Джонни Уокера”, налил полный стакан и осушил залпом. Противная щемящая боль, сжимавшая сердце, не отпускала. Он налил ещё и также выпил залпом до дна. Бросив стакан в стену, Николай ничком упал на кровать, но тут же порывисто встал и спустился к портье.

- Мне нужна машина, самая скоростная, - не терпящим возражений тоном приказал он.

- Прошу вас, - вежливо поклонился портье, прекрасно знавший этого постояльца и отношение к нему хозяина. - Вот ключи от серебристой “Мазератти”.

Николай выбежал на стоянку, сел в спортивный автомобиль и сразу же утопил педаль газа. Он мчался неведомо куда по новому шоссе, построенному китайцами. Впереди была лишь беспросветная малагасийская ночь. Вдруг в свете фар мелькнула чья-то тень. Не успел Николай до конца вдавить тормоза, как последовал жесткий, тупой удар. Какой-то человек перелетел через крышу и упал далеко позади. Автомобиль, со скрежетом проехав десятки метров, остановился. Несколько секунд Николай неподвижно сидел в оглушающей тишине, не снимая ноги с тормоза. Из шока вывел заполнивший кабину отвратительный запах жжёной резины.

Николай вышел из авто. В свете задних фар на асфальте виднелись оставшиеся от покрышек жирные, чёрные полосы. Они ещё слегка дымились. Он бросился к сбитому человеку. Им оказался малагасийский подросток лет четырнадцати. Тело лежало на обочине, почти в кювете. Голова раздробилась и сплющилась, и гравий вокруг окрашивался в чёрное. Врачебная помощь несчастному уже не требовалась.

- Я убил человека, это конец, – пульсировало в висках Николая. – Убил. Просто так. Как глупо. Теперь с мидовской карьерой покончено. Да и хрен с ней. Как-нибудь прожили бы. А зачем теперь жить? Светы, Светы для меня больше нет. Нет, и не будет.

Он позвонил в дорожную полицию, развернул автомобиль и помчался к отелю. Хмель как рукой сняло. Закрыв дверь кабинета, Николай достал из сейфа пистолет Макарова, который, на всякий случай, всегда брал в поездки по острову. Сел в кресло, медленно поднял пистолет к виску и, чуть помедлив, решительно надавил на курок…

В это время в президентских апартаментах «Тропиканы» разворачивалась не менее крутая драма, где главными действующими лицами были Жак и Джан.

- Дорогой месье Жак, – заговорщицки улыбаясь, начал разговор Джан, положив на стол увесистую папку документов. – Это досье на тебя, мой милый друг. Посмотри, какое пухлое. «Интерпол» давно интересуется твоими делами. А после твоих разудалых сексуальных забав с супругой русского поверенного защиты не жди и от них. Здесь материала лет на двадцать пять тюрьмы, не меньше. А теперь слушай и запоминай каждое слово. Наши юристы подготовили документы. Ты их подпишешь и передаешь нам все свои активы в доверительное управление. Мы оставляем тебе десять миллионов долларов. Не пустячок. Отправляйся в какое-нибудь райское местечко в Латинской Америке или на островах. На безбедную старость хватит.

- Это мой бизнес и я его не отдам, - упрямо боднул белесой головой Жак. - Этим делом занимались мой отец, мой дед, все мои предки. А твоё досье можешь засунуть куда подальше. Оно меня не пугает, ведь ты сядешь вместе со мной.

- Не забывай, Жак, я китаец, мне есть, где скрыться, - Джан явно наслаждался полной властью над собеседником. - И не ломай комедию. Ты ведь умный человек и прекрасно понимаешь, что если не подпишешь бумаги по-хорошему, мы вынудим сделать это по-плохому. Ты, видимо, просто не в курсе, какие пытки придумали китайцы за пять тысячелетий государственности. Что ж, тебе предстоит восполнить этот досадный пробел. И учти. В этом случае, ты не получишь не гроша. Вариантов нет. Гостиница окружена нашими людьми.

Сидевший рядом и молчавший всё это время Хуа достал мобильник и что-то отрывисто пролаял по-китайски. В комнату вошли два здоровенных молодых азиата и неприметный пожилой очкарик.

Жак попытался встать, но получил резкий удар ногой в лицо. Молодые китайцы сноровисто привязали его к деревянному стулу, а их пожилой спутник деловито подошёл и раскрыл небольшой кейс. В нем ровными рядами в индивидуальных ячейках сверкали хромированной сталью хитроумные инструменты.

Сперва он вытащил тонкие щипцы и, захватив ноготь большого пальца левой руки Жака, одним ловким движением вырвал его. Пронзительная боль ослепила бельгийского бизнесмена. Брызнула кровь, и Жак едва не потерял сознание. Тем временем мучитель достал из кейса шприц и начал наполнять его из зеленоватой ампулы…

Бернар проснулся на своей вилле в 4 часа ночи, словно от удара током. Профессионально натренированная с молодых лет интуиция подсказывала: поблизости творится что-то жуткое. В самом деле, подумал он, что-то в последние дни вокруг гостиницы стало подозрительно многолюдно. Бернар быстро, по-военному оделся, вынул из сейфа любимый, безотказный «Магнум дезерт игл» 44 калибра. Закрепив кобуру под мышкой, он накинул легкий пиджак и помчался к отелю.

В холле было непривычно пусто и темно. Охранники будто испарились. Бернар зажег свет и увидел в углу бездыханное тело портье. Подойти к нему он не успел. Невесть откуда, издав боевой клич каратиста, на бура налетел рослый китаец. Но Бернард успел поставить блок, и удар лишь зацепил его ухо. Увидев оставшуюся на мгновение без защиты шею нападавшего, он автоматически придавил ее коленом. Хрустнули позвонки, китаец обмяк и задергался в конвульсиях. Не теряя времени, Бернар бросился по лестнице к апартаментам Светланы и Николая. Проскочив в полуоткрытую дверь, он остолбенел. Николай сидел на стуле с безвольно запрокинутой на спинку головой. Пшеничную шевелюру прорезала красная полоска крови. У ног мужа рыдала Светлана.

Бернар взял Светлану за руки, лихорадочно подбирая слова утешения. Из коридора послышался истошный вопль Жака. Оставив Светлану, Бернар ринулся на крик. С ходу выбив дверь, он оказался перед привязанным к стулу Жаком. Над ним склонился щуплый очкарик-китаец.

Бернара сразу же атаковали два незнакомца, но он уложил их выстрелами в упор. И тут же всадил пулю в метнувшегося прочь очкарика.

- Это Джан и его головорезы, – прохрипел Жак. Оглянувшись, Бернар выхватил из раскрытого кейса нечто вроде скальпеля и быстро освободил от верёвок истекавшего кровью пленника. Взвалив его на спину, он вернулся за Светланой.

- Уходим, – отчеканил Бернард. – Наше спасение в океане. Скорее к пирсу!

Они скатились в холл и выбежали на улицу.

Не прошло и минуты, как из дверей гостиницы выскочили Джан, Хуа и несколько бойцов триады.

- Никто не должен уйти, – крикнул своим спутникам Джан. – Головой отвечаете.

Бернар, Светлана и висевший на их плечах Жак были уже у пирса, когда раздалось несколько мощных взрывов. Факелами вспыхнули отель и бунгало. Троица бросилась в самый быстроходный катер. На бегу Бернар успел прострелить топливные баки остальной своей “флотилии”.

В предрассветной мгле, освещенной огнем горящих построек, они увидели мчавшихся следом китайцев. Взревел мощный мотор, и катер рванул в открытый океан. С пирса раздались выстрелы, но попасть в движущую цель в окутавшем воду утреннем тумане было непросто.

- Прощай, Мадагаскар! – крикнул Бернар, когда берег скрылся из вида.

- Куда мы теперь? – озабоченно спросила Светлана.

- В Мозамбик, - уверенно сказал Бернар. – До него миль двести. Должны доплыть. Хотя, бензина может и не хватить.

И, достав аптечку, принялся за ужасные раны Жака.

Бензин действительно кончился задолго до материка. Уже к вечеру мотор начал чихать и вскоре смолк. Беглецам ничего не оставалось, как отдаться на волю волн и дрейфовать по течению. Радионавигационные приборы бур отключил, чтобы их не засекли бойцы триады.

Жак испытывал чудовищные мучения, но переносил их мужественно. Светлана немного пришла в себя и с благодарностью посматривала на спасителя. Бернар никогда не привлекал её внимания. Он не отличался красотой, как Дмитрий, статью, как Николай, ростом и шармом, как Жак. На фоне этих ярких мужчин бур стушёвывался и терялся. Чуть выше среднего, плотный и ладный, с каштановыми волосами и приятными, но маловыразительными чертами лица, он был одним из многих, ничем не выделявшихся знакомых. Но теперь Светлане стало казаться, что она сильно недооценивала Бернара. Узнав спасителя поближе, она вдруг поняла, что он не только смел и предан ей, но и привлекателен внешне, внимателен, заботлив, остроумен. От него исходила уверенность, рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности даже посреди океана. А какие у него были умные, нежные карие глаза…

Несмотря на невозможность завести мотор, беглецам особенно не на что было жаловаться. После того, что их ожидало в «Тропикане», нынешнее положение казалось им просто чудесным. На борту нашлась вода, кое-что из еды и даже выпивка. В мини-баре стояла дюжина банок отменного намибийского пива, тоник, джин, виски, мартини, южноафриканская водка «Князь Пушкин» и большая коричневая бутыль ликёра «Амарула».

На четвертые сутки на горизонте показалась быстро увеличивавшаяся серая точка. Бенард выпустил сигнальную ракету, и вскоре южноафриканский линкор подобрал беглецов, спасшихся из ада. К счастью, на его борту оказался опытный хирург, и к концу морского путешествия жизнь Жака была уже окончательно вне опасности.

Когда неделю спустя судно входило в бухту Кейптауна, у всех троих на глаза безотчётно навернулись слёзы. Дальше их пути расходились. Жак почти сразу отправился в Латинскую Америку, ведь он так и не выдал номерные счета на Каймановых островах. Прощание получилось формальным. Суховато поблагодарив Бернара за спасение, Жак пожал ему руку, а потом, отводя взгляд, пожал руку Светлане. Когда она подставила щёку для поцелуя, он, словно не заметив, повернулся и быстро пошёл по коридору гостиницы, шелестя по ковру колёсиками чемодана.

Светлана с Бернаром, отдохнув несколько дней на мысе Доброй Надежды, вылетели в Намибию, в родной для бура Виндхук.

Глава 8

Киншаса (Демократическая Республика Конго), 2008 год.

Вволю попетляв по рынку, Мартэн припарковал авто у двухэтажного каменного дома.

- Вот здесь живет и трудится шейх Абубакар, – с кислой миной отрапортовал таксист, - с вас пятьдесят долларов.

- Это за что же, разреши поинтересоваться, - усмехнулся Дмитрий. – Договаривались за тридцать.

- За дополнительную экскурсию по рынку, - сказал Мартэн своим неподражаемо унылым, непрошибаемо спокойным тоном. Дмитрий прыснул.

- Ладно, старина, давай по-честному, ни мне – ни тебе, - поставил он точку, отсчитывая деньги. – Вот сорок и больше не спрашивай. И имей в виду, ты мне ещё понадобишься.

Мартэн с достоинством взял бумажки, без разговоров сел в машину, и, включив радио, приготовился терпеливо ждать.

На первом этаже здания располагался вполне приличный магазин. Дмитрий вошел туда. К нему тут же подскочил молодой ливанец.

- Чего изволите?

Чутьё подсказало, что удача близка, как никогда.

- Мне нужен господин Абубакар. Скажите ему, что приехал Дмитрий из России, - представился гость.

Ждать не пришлось. Пожилой, седовласый, подтянутый ливанец с античным профилем и узкой бородкой бодро спустился по лестнице. Они обнялись.

- Не думал, не гадал, что вас, добрый мой Димитрий, занесет в эту дыру, – растроганно вымолвил шейх. – Мы-то, положим, бежали от гражданской войны, от нестабильности и страданий, никак не оставляющих в покое нашу древнюю, благословенную землю, а вас что сюда привело, мой старый советский друг? Опять неисповедимые дела газетные?

Мир тесен. С Абубакаром Дмитрий познакомился в Бейруте ещё во время первой зарубежной командировки. Весь многочисленный род шейха занимался торговлей и ресторанным бизнесом. В этом ливанцы знают толк. Абубакар симпатизировал Советскому Союзу, часто бывал в посольстве. Он поставлял в Москву тонкие ливанские ткани, которые пользовались сногсшибательным успехом у столичных модниц. Кроме того, двое из четырех сыновей шейха окончили Университет дружбы народов имени Патриса Лумумбы, сохранив о годах учёбы самые добрые воспоминания. Представляя древний и уважаемый ливанский род, шейх в тонкостях разбирался в запутанном клубке политики многоконфессиональной страны и оказался для Дмитрия подлинной находкой. Долгие, откровенные беседы с ним за кофе и кальяном позволяли писать глубокие аналитические статьи для газеты и ценные донесения для родной конторы. А однажды Абубакар спас советских дипломатов, захваченных в заложники радикальной шиитской группировкой.

Они поднялись на второй этаж, в светлую гостиную, устланную мягкими коврами, и шейх предложил сесть на мягкий диван. Стройная чернокожая девушка с высокой грудью и сенегальскими косичками принесла чайник и крошечные арабские чашечки. Грациозно удалившись, он вскоре возникла вновь с арабскими сладостями и финиками.

Отведав восточных яств и воздав должное гостеприимству шейха, Дмитрий перешел к делу.

- Я ищу белого намибийца, которого зовут Бернар, - начал он, внимательно глядя в глаза Абубакару. – Это бизнесмен, который полгода назад прилетел сюда за алмазами, направился на восток страны и пропал. Мне сказали, что вы были последним человеком в Киншасе, который его видел.

Прежде чем ответить, шейх помолчал и задумчиво погладил бородку.

- Трудное дело, - наконец проговорил он. - Ко мне, мой милый Димитрий, уже приходили весьма авторитетные англичане, то ли из Ми-5, то ли из военной разведки, но я не сказал им ни слова. Вы понимаете, мой друг, что такое современный Заир, то есть Демократическая Республика Конго? Это чёрная воронка, это бездонная дыра, это закрома Шайтана, где может исчезнуть всё, что угодно. Но вам я помогу, чем могу, будьте уверены. Иначе я не был бы Абубакаром. Начну с того, что вы правы. Бернар действительно побывал здесь полгода назад. Он арендовал у меня вертолёт Ми-8 с украинским экипажем и улетел в Северное Киву на одно из месторождений алмазов. К сожалению, это всё, что мне известно доподлинно. Что произошло с ним дальше, я не знаю. С тех пор я не видел ни Бернара, ни вертолёта. Что поделаешь. В Северном Киву идёт война.

- Мне непременно нужно попасть туда, - азартно привскочил с дивана Дмитрий.

- Это опасно, мой добрый Димитрий, - предупредил Абубукар. – Но я понимаю. Вы не такой человек, чтобы просить из праздного любопытства. Если вам это нужно, а я вижу, что вам это очень нужно, значит, дело и впрямь важное. Ну, что же, в этом я вам смогу помочь. На днях в Кисангани, столицу этой проклятой, несчастной области, вылетает чартер. С угандийцами, которые контролируют аэропорт, у вас проблем не будет, я договорюсь и беру это на себя. Но возникает другая проблема. Как вы найдете своего южноафриканского друга, хотел бы я знать? Что там творится, в этом Северном Киву, ведает один Аллах.

- Для начала, мне нужно два места на чартере, - все так же возбуждённо сказал Дмитрий. - Со мной полетит конголезец Мартэн. Он родом из тех мест. И ещё… Мне нужно оружие.

- Хорошо, в этом я тоже могу оказать вам содействие, - кивнул головой шейх. - Мой помощник покажет и подскажет вам, и вы выберете то, что вам нужно. Надеюсь, вы не ошибётесь в выборе. А остальное – в руках Аллаха.

Сердечно распрощавшись, Абубакар позвонил в колокольчик и появился юноша, который встречал Дмитрия.

Вместе они спустились по крутой лестнице в подвал, и ливанец открыл бронированную дверь. На стенах располагался целый арсенал – от миниатюрных браунингов до противовоздушных индивидуальных ракет «Стрела».

- Мы возьмем укороченные автоматы Калашникова АКСУ, – недолго думая, решил Дмитрий. – Надёжные стволы, никогда не подводят. И ещё парочку ТТ. Только, скажите, не китайские ли они?

- Нет, это ваши родные, из Югославии, - успокоил ливанец. – Что будете брать из боеприпасов?

Глава 9

Северное Киву (Демократическая Республика Конго), 2008 год

С холма вся местность выглядела как гигантский кусок швейцарского сыра: дырка на дырке, оспина на оспине. Засохшие деревья с вывороченными наружу корнями, дороги, вдруг перерытые на протяжении десятков метров, хибары из рифленого железа на краях кратеров, сотрясаемые ветром, а в тропический ливень превращающиеся в устрашающе громкие там-тамы. Ещё этот край был похож на лунный пейзаж с кратерами, или на участок, по которому прошла орда гигантских муравьев.

В действительности пугающе странный пейзаж был делом рук сотен старателей, устремившихся на поиски драгоценных камней. Некоторые из них работали в дневное время, перекапывая и просеивая почву, по пояс погрузившись в воду мутной реки Мкапа, быстро заполняющую ямы и плодящую тучи малярийных комаров. По ночам к ним присоединялись другие. При лунном свете они вскапывали верхний слой почвы, добирались до алмазоносного галечника, а после наступления рассвета просеивали его в поисках сырых алмазов.

Еще несколько лет назад Кади была жалкой африканской деревушкой, насчитывающей два десятка хижин из тростника, обмазанных глиной. Теперь здесь бурлила жизнь. Но путь в Кади был известен немногим. Селение спряталась в неприступных горах и непроходимых джунглях. О том, что тут добывают алмазы, за пределами деревни знали немногие.

Трезвонить о Кади на весь мир причин не было. Селение, превратившееся в посёлок старателей, буквально стояло на алмазах. Камни были везде – и под временными бараками охотников за удачей, и под не менее хлипкими лачугами местных жителей. Драгоценные камни находили на улицах и на огородах. Под половиной жилых сооружений были вырыты глубокие штольни, готовые вот-вот обрушиться. Люди ходили, постоянно глядя себе под ноги. Многие уже не могли полностью разогнуться, так как все время наклонялись вперед и прощупывали уличную пыль в надежде обнаружить случайно завалявшийся в ней алмаз. Некоторым это удавалось не раз.

Наверху, на пригорке расположились два деревянных двухэтажных здания. Первым было жилище вождя, которое окружали десяток хижин его жен, огражденных изгородью. Во втором доме жил француз Симон – смотрящий за порядком на алмазной земле.

Несмотря на разбитные замашки старого авантюриста, в нём сразу угадывалась военная косточка. Симон многое повидал в жизни. Еще юношей он пошел служить в Иностранный легион, но жёсткий армейский порядок его не устроил. Как только выпала возможность, он перебрался в отряд наёмника Боба Денара. О, это были золотые годы! В 70-е годы одно имя Денара заставляло трепетать многих африканских правителей.

Под началом своего знаменитого шефа Симон участвовал в 14 попытках государственных переворотов, не считая множества диверсионных актов по всему Чёрному континенту. Только на Коморских островах за шесть лет наемники свергали власть пять раз. А было еще нападение на Бенин, война в Конго, служба в президентской охране в Центральноафриканской Республике. За все эти подвиги полковник Денар присвоил Симону звание майора. И «пёс войны» безо всяких на то оснований, но с явной гордостью носил французскую военную форму и погоны.

За все проделки Симона давно искал “Интерпол” и службы безопасности доброго десятка стран. Оставалось смириться, что остаток жизни придётся провести в этом задрипанном захолустье. Утешаться приходилось тем, что работёнка выпала непыльная.

Симон представлял тайванскую триаду “Коготь дракона”. Хотя в триады иностранцев не брали, для него сделали исключение: он сумел доказать свою преданность. Фактически китайцам принадлежало и месторождение. В основном, в Конго добывали технические, малоценные камни. Но это месторождение было одним из немногих исключений. Здесь попадались настоящие шедевры природы. А главное – о нем не знали ни власти в Киншасе, ни мятежники, ни генералы армий соседних африканских государств, которые воевали за ресурсы в этой Богом забытой стране.

Вокруг стояли непроходимые леса и разливались топкие болота. В таких условиях хорошо чувствовали себя только пигмеи, но они в старатели не годились. Рабочих привозили из соседней Бурунди, где свирепствовала повальная безработица. За день работы платили один доллар, на прокорм выделяли две плошки риса с овощами. Старатели часто умирали – в бассейне мутной реки Мкапа, где находилась деревня Кади, малярия свирепствовала немилосердно. Естественная убыль рабсилы хозяев не волновала. Когда старателей становилось мало, Симон выезжал в Бурунди за новой партией.

Рудник охраняли воины из племени баньямуленге. Эта народность не раз поднимала восстания против центральных властей Конго, завербованные из нее солдаты воевали в Уганде, Бурунди, Руанде. Охранники были людьми жестокими и беспощадными. Рядовой получал почти двести долларов в месяц и сносные харчи. Отрабатывал он их сполна. Баньямуленге несли службу на подступах к долине, на всех просёлочных дорогах и лесных тропинках. И горе было путнику, забредшему в эти глухие места. Его безжалостно убивали.

Симон присматривал за месторождением добросовестно. Джану было достаточно наведываться в Кади всего четыре раза в год. Только за тем, чтобы забрать добытые камни и привести денег на текущие расходы.

…Вертолёт Ми-8 шёл над густыми джунглями на высоте 500 метров. Летчики – четыре хлопца из Днепропетровска - сидели в кабине, а Бернар – позади, в грузовом отсеке. Он думал о своём, в тысячный раз просчитывая возможные варианты. Долги оказались неподъёмными. В придачу ко всему, “Стандард бэнк “ требовал проценты по кредиту за разрушенный отель в Тулеаре. Страховая фирма отказалась возмещать убытки, поскольку сочла уничтожение отеля террористическим актом, чего страховой полис не предусматривал. Суд принял сторону страховщиков.

Бернару пришлось продать родную родительскую ферму и заложить клуб “Уайт Элефант”. Выход нашёлся только один. Его друг, работавший а алмазном гиганте “Де Бирс“, рассказал о месторождении драгоценных камней в Конго, которое контролировали бандиты. Собрав по знакомым полмиллиона долларов, Бернар решил отправиться туда и на месте по дешевке закупить большую партию камней, которые после огранки повышались в цене раз в десять, а то и больше. Светлану он не стал посвящать в детали, сказав только, что летит в Киншасу и скоро вернётся.

Пока всё шло по плану. Вертолётные лопасти мерно резали воздух, заставляя машину мелко трястись, словно бетономешалку. Внизу проплывала однородная зелёная масса, изредка прорезаемая коричневыми жилами рек, вздувшихся после сезона дождей. Внезапно слева летчики заметили светло-серый след от ракеты, выпущенный из «Стрелы». Командир дёрнул ручку шаг-газ и попытался резко уйти вниз, чтобы избежать столкновения. Но времени на манёвр не хватило. Ракета вонзилась в двигатель. Керосин выплеснулся из топливопровода и, попав на раскаленные остатки мотора, вспыхнул. Командир попробовал посадить теряющую управление машину прямо в джунгли. На скорости в двести километров в час вертолёт пошёл на бреющем над верхушками и врезался в высоченное дерево. Машина рухнула на землю. Вся её носовая часть, где сидел экипаж, смялась о толстый ствол. Никто из лётчиков не выжил.

Бернар ударился о стенку кабины и на несколько секунд потерял сознание. По лицу текла кровь. Очнувшись, он нащупал кейс и с трудом вылез из машины через раскрывшиеся от удара створки рампы.

- Главное отползти подальше, - твердил себе Бернар.

Это ему удалось. Вертолёт уже загорелся и пылал ярко-оранжевым пламенем. Вскоре раздался взрыв, и он потерял сознание.

Бернар очнулся от того, что кто-то больно ударил его по лицу. Он открыл глаза. В просторной комнате было прохладно. Громко шумел кондиционер. Бернар был намертво, профессионально привязан к стулу. Верёвки глубоко врезались в запястья и лодыжки. Посасывая сигару, по комнате прохаживался коренастый белый во французской военной форме с рваным шрамом на левой щеке. В руках он вертел военный медальон Бернара с выгравированной группой крови.

- Доброе утро, сэ-эр, зачем пожаловали? – издевательским тоном поинтересовался незнакомец по-французски.- А то нам здесь как раз не хватает намибийской разведки, работающей на “Де Бирс“.

И внезапно перешёл на крик: «Ты кто, откуда, с какой целью прилетел? Отвечать! Живо!»

- Меня зовут Бернар, и я действительно намибиец, - с трудом ворочая языком, ответил бур, прислушиваясь к собственным словам так, словно их произносил кто-то другой. – Я прилетел сюда заниматься бизнесом. Я хочу купить алмазы. Мы можем обо всём договориться. Я привёз хорошие деньги.

- Деньги ты правильно прихватил, - рассмеялся человек в форме. – Только они мне не нужны. Они и так теперь мои.

Бернар изо всех сил дёрнулся, но верёвки не позволили даже пошевелиться.

- Можешь называть меня Симоном, - продолжил француз, словно не заметив рывка Бернара. – Могу тебя обрадовать. Ты действительно попал на алмазный рудник. Но есть и плохая новость. Билет сюда продают только в один конец. На днях приедет наш шеф. Он и решит, что с тобой делать. Может, отпустим. За выкуп, конечно. А пока – добро пожаловать в нашу тюрьму. Камера у нас на одного, совсем как в Европе.

Симон громко крикнул на неизвестном наречии и в комнату вошли четыре статных африканца, с короткими израильскими автоматами “Узи“. По виду все были явно из бывших военных. Они молча развязали Бернара и вывели из дома. Метрах в двадцати оказалась яма, накрытая металлической решёткой. Один из африканцев отпер замок, а другой сильно ударил Бернара кулаком в живот и ногой столкнул в трёхметровую глубину. Внутри было влажно и темно. Бернар лёг на грязную циновку и забылся беспокойным сном.

Вечером лязгнула решётка, и охранник бросил в яму верёвочную лестницу. Наверху Бернара ждали Симон и несколько охранников.

- Сегодня ты узнаешь, что такое конголезский детектор лжи, – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, сказал бывший наёмник. - Сегодня в деревне праздник и местный колдун – ньянга покажет своё мастерство.

Дюжие баньямуленге связали Бернару руки и повели к деревне. За домом вождя виднелась расчищенная от леса большая поляна, посреди которой горел высокий костёр. На огне жарили кабана.

Вождь располагался недалеко от огня, на самом почетном месте. Он сидел на резном деревянном троне, украшенном скульптурными изображениями священных животных: зайцев, шимпанзе, гадюк, черепах, леопардов. Белые одежды оттеняла накинутая на плечи леопардовая шкура – символ власти во многих уголках Конго. Голову украшала леопардовая шапочка. В руках он держал медный жезл, украшенный драгоценными камнями и золотом. Лицо статного вождя источало достоинство и спокойствие.

Справа от него на кресле поменьше сидел колдун – ньянга. Его одежда состояла исключительно из звериных шкур. Поражал тяжёлый взгляд – неподвижный и мрачный. Белки глаз были жёлтыми.

Слева от вождя на походном складном кресле из брезента развалился Симон, а вокруг костра на циновках сидели жители деревни. У многих в руках были тамтамы. Чуть поодаль расположились воины-баньямуленге.

Церемонию начал вождь. Один из приближенных с низким поклоном подал ему живого петуха со связанными лапами. Вождь снял с пояса тесак и под оглушительный бой тамтамов ловким ударом отрубил птице голову. Брызнула кровь. Тамтамы смолкли. Вождь окропил кровью землю и затянул песню.

Бернар, который сидел на циновке возле вождя, немного понимал языки народностей банту. Вождь пел об удачной охоте, хорошем урожае и о предках, души которых наблюдают за живущими на земле потомками. Затем он передал петуха деревенскому колдуну, а тот, распоров птицу, вытащил сердце и съел его. После этого ньянга начал ощипывать тушку и бросать перья в огонь.

Женщины принесли пузатые калебасы с пальмовым вином. Вождь выпил первым и передал сосуд ньянге. Симон предпочёл достать бутылку виски и, отхлебнув прямо из горлышка, передал выпивку Бернару.

- На, выпей нормальный виски, - сказал наёмник. - Может, в последний раз в жизни пьёшь.

Бернар для храбрости сделал большой глоток. Вокруг стало совсем темно. В круг света от костра вошли девушки. На них были лишь юбки из пальмы-рафии. Танцовщицы, наверное, были очень юны. Женщины в Африке достигают зрелости раньше, чем европейки. 12-13-летние девочки своими формами уже вполне походят на взрослых женщин. Тугие груди мерно колыхались в такт музыке. Иссине-чёрная кожа светилась в отблесках костра. Тамтамы били всё чаще и настойчивей, и вот уже в пляс пустились все.

Культура местных племён произвела два основных типа барабанов. Оба изготавливаются из выдолбленных насквозь стволов деревьев. Первый тип – это небольшие барабаны, с обеих сторон покрытые кожей. В них можно бить навесу. Второй – мощные ударные установки высотой до полутора метров. Их покрывают кожей только с одного, верхнего конца. Нижний конец, сквозной, делается толще и ставится на землю. Виртуозов исполнения ритмов на таком барабане знают все.

На празднике были оба вида тамтамов. Их бой раздавался окрест на многие километры, но кроме жителей деревни, старателей и зверья эти звуки вряд ли кто-то мог услышать.

После ритуальных танцев принялись за кабана. Симон подошёл к колдуну и что-то сказал ему. Тот сразу же встал и приблизился к Бернару. Из потайного кармана ньянга достал маленький пузырёк с желтоватой жидкостью и протянул его буру.

- Пей и смотри на огонь, – приказал Симон.

Бернар, впавший в транс, выпил пузырёк одним затяжным глотком и под цепким взглядом колдуна уставился на огонь. Ньянга подошёл к костру и бросил туда горсть какого-то порошка. Пламя стало белым, потом зелёным и всё поплыло под взглядом Бернар. Сердце забилось быстрее, а перед глазами поплыли красные круги. Он как бы парил над землёй в огненной спирали. Из подсознания полезли странные образы. Звери, чудовища, пляшущие девушки сплетались в хоровод, мерцая всеми цветами радуги.

По приказу Симона два здоровенных баньямуленге подхватили Бернара под руки и повели в хижину ньянги. Там его усадили на шкуры. Симон и ньянга были рядом, причём колдун, чьи белки стали кроваво-красными, не отрываясь и не мигая смотрел в глаза Бернару и тот не мог отвести взгляд.

- А теперь ты ответишь на все мои вопросы, – донеслись до сознания Бернара слова Симона, включившего диктофон.

Бернар знал, как медитировать и что такое самоконтроль. Его долго учили этому. Военные психологи уверяли его, что гипноз на него не действует. Но тут было что-то другое. За секунды перед его мысленным взором пронеслась вся жизнь. Между тем, Симон приступил к тому, ради чего всё затевалось. Он задавал вопрос за вопросом, а Бернар безропотно отвечал на них. Очнулся пленник только под утро. Он лежал на циновке в своей сырой яме. Голова жутко болела.

Потом потянулись полные однообразия дни. Однажды под вечер к тюрьме пожаловал вождь. Охранники баньямуленге безропотно пропустили его.

- Я прожил долгую жизнь и знаю людей, – сказал по-французски глава деревни. – Я даже учился в католической миссии в Кисангани. Я понимаю, что ты появился здесь не для того, чтобы принести зло. И мне очень жаль тебя. Но что я могу сделать? Здесь на землях наших предков распоряжаются чужие люди, которым нужны только алмазы. Я просил Симона отпустить тебя, но он мне ответил, чтобы я не совался не в свои дела, иначе меня убьют.

Бернара кормили раз в день. Через решётку ему спускали ржавую двухлитровую банку с грязной водой и миску риса или батата – сладковатого корнеплода, отдалённо напоминающего по вкусу картофель.

Дни текли один за другим, похожие друг на друга, как пальмовые листья. Бернар изнывал в душной яме, полной комаров и еще каких-то зелёных жучков, издававших, если их раздавить, гадкий, долго не выветривавшийся запах. Он пытался заниматься физическими упражнениями и аутотренингом, но всё равно настроение было отвратительным. Только глубокой ночью наступало отдохновение. Когда он засыпал, ему являлась Светлана. Он гладил ее рыжие волосы и любовался обворожительной улыбкой.

Как-то утром Бернар услышал вверху непривычный шум. Лязгнули замки, и вниз полетела веревочная лестница.

- Вылезай! – раздался голос Симона.

На поверхности воины-баньямуленге застегнули наручники и повели в дом Симона. Все вместе поднялись на второй этаж и вошли в кабинет. И тут Бенард едва не рухнул в обморок. На диване, закинув ногу за ногу, сидел китаец Джан.

- Давненько не виделись, – расплылся в хищной улыбке хуадзяо. – Но как не вертись, камушки – особый бизнес. Все друг друга знают. Рано или поздно, наши пути должны были пересечься. Что ж, я очень рад, что ты мне попался. Вспомни моего брата Хуа. Ты пристрелил его как бешенного пса. Я был уверен, что мы с тобой еще встретимся, и ты дорого заплатишь за смерть брата. Я даже не буду тебя пытать. Ты просто сдохнешь в этой вонючей яме. Это тебе не «Тропикана».

Бернара трясло как в лихорадке.

- Уведите его, – рявкнул Джан охранникам.

ГЛАВА 10

Кисангани (Демократическая Республика Конго), 2009 год

Дмитрий и Мартэн добрались до Кисангани без происшествий. Они разместились в лучшей гостинице. Сам город контролировался войсками правительства и пришедшими им на помощь частями армии Уганды. А в окрестностях партизанили отряды генерала Оскара Пембы.

Дмитрий побывал у губернатора и у командующего угандийским контингентом. Те с удовольствием приняли журналиста из далёкой Москвы: в Конго ценили то, что Россия твёрдо поддерживала правительство в Киншасе.

Но о Бернаре никто ничего не знал. Впрочем, однажды Мартэн вернулся из города не с такой кислой физиономией, как обычно.

- Дмитрий, я напал на след, - с непривычным воодушевлением сказал он. - Один пигмей, работающий в школе дворником, слышал от своих соплеменников интересную историю. Ему рассказали, что полгода назад в горах Рувензори упал вертолёт. Думаю, это то, что мы ищем. Только зря это, мне кажется. Там джунгли и болота. Белый вряд ли выживет в тех краях, даже если он уцелел в авиакатастрофе.

- Молодец, Мартэн, это единственная ниточка, - похвалил Дмитрий. –Нам надо немедля туда отправиться.

- Мой знакомый пигмей может пойти с нами за небольшое вознаграждение, - Мартэн вопросительно поглядел на Дмитрия. – Он говорит, что ему очень надоело в городе.

На следующий день вся компания, нагруженная необходимым в джунглях скарбом, доехала до ближайшей деревушки и углубилась в лес, держа курс на север. Вскоре пигмей по имени Амаду, взявший на себя роль проводника, указал на тропу. В тропических лесах любая стёжка, даже еле видная – путь к жилью. Куда она приведет, в сущности, не имеет большого значения, так как там, где она заканчивается - люди.

Теперь все шли, подчиняясь извивам тропинки. Несколько раз пришлось переходить небольшую речку и ее мелкие притоки, чтобы не петлять вдоль берегов по непроходимым чащобам. Рукава и большие ручьи преодолевались вброд или по сплетённым из побегов лианы импровизированным мосточкам, мелкие – осторожно по брёвнышкам, болота – мягко перепрыгивая с кочки на кочку, вздрагивая перед вспученными трясинами.

Перед каждой преградой Амаду по-отечески заботливо и ласково предупреждал о крокодилах, подстерегающих неосмотрительных людей в здешних мутных водах. Но, видимо, путешественники вели себя столь шумно и бесшабашно, что рептилии прятались подальше, опасаясь встречи.

Путь был долгим, усталость сковывала нывшие тела, головы кружились от духоты. В измученном сознании подъёмы делались круче, чем на самом деле. Утомляли и рассеивали внимание резкие переходы от серого полумрака тропического леса к залитым светом полянам. На ночь делали привалы. Так прошло пять суток.

На шестые из зарослей, наконец, выглянула пигмейская деревушка, облюбовавшая себе скромную лужайку у берега реки. Завидев пришельцев, низенькие, как дети, люди бросились врассыпную и в мгновение ока скрылись в подлеске, а проводник, помрачнев, начал орать благим матом, вызывая пигмеев из леса, объясняя, что к ним заглянули добрые гости.

Дмитрий дёрнул Амаду за руку, чтобы умерить его пыл. Но проводник досадливо отмахнулся. Дескать, вот схлопочешь отравленную стрелу из кустов, тогда будет поздно. Вскоре несколько человечков ростом не выше первоклассника выступили из леса. Головы у них были как на подбор большие, продолговатые, носы с широкими ноздрями. За ними появились остальные и обступили путников.

Хижину для отдыха предоставил старейшина. Вождей у пигмеев нет. По их словам, раздутый авторитет одного человека может погубить всё племя, привыкшее любое дело обдумывать и делать сообща. В среде пигмеев не принято восхвалять одного-единственного, им претят грубость и насилие. Там царит первобытная демократия, равенство людей перед непознанными силами природы.

Деревни пигмеев состоят из приземистых бурых хижин, выстроенных по кругу. Эти нехитрые жилища – шалаши – возводят женщины из побегов рафии и сплетенных листьев банана. Сначала они чертят палкой круг, вдоль которого вгоняют в землю длинные эластичные ветки. Затем побеги сгибают и тоже втыкают в землю на противоположной стороне. Куполообразные полукруглые крыши густо покрывают травой, листьями банана и других растений. Рослый европеец даже сесть в таком доме не сможет, да и сами его обитатели проникают внутрь сквозь крошечный вход на коленях или ползком. Вместо кровати пигмеи используют сучья и подстилки из листьев.

Долго отдыхать путникам не пришлось: дневное спокойствие внезапно нарушил резкий свист, и вмиг вся деревня высыпала наружу из своих хижин. Издалека донесся приглушенный хор свистков, а в ответ ему счастливо посвистывала вся деревня.

- Сегодня у нас большая радость – охотники убили бегемота, – пояснил старейшина.

- А что это за свистки? – поинтересовался Дмитрий.

- Они называются хиндеву. Их вырезают из стеблей папайи.

Между тем в деревне начинался праздник. Загремели тамтамы, во все лёгкие запели женщины. Вынырнув из непролазного подлеска, в круг ворвался молодой пигмей, облаченный в костюм из рафии. Он стремительно перемещался, волчком вертелся на месте, чутко подчиняясь всем переливам ритмов тамтамов. Утомившись от бешеной пляски, солист временами нырял в заповедную пущу, а потом, отдышавшись там, столь же неожиданно выскакивал, и заполнившие поляну танцоры покорно отступали в сторонку и слегка приплясывали. Все чаще лесной танцор падал ниц, а когда вскакивал на ноги, мужчины издавали пронзительные вопли одобрения.

Мало-помалу танец приобретал драматические оттенки. Казалось, танцор агонизирует. Он тяжело опускался на землю, а пляшущие мужчины плотно окружали его, подобострастно нагибаясь и распрямляясь перед выбившимся из сил солистом. Тот все дольше оставался ничком на земле. Наконец, он нырнул в лес и под гам толпы, хор и музыку растворился во мгле.

- Прости нас, бегемот, но согласись, что нам надо есть. Как прокормить столько стариков и детей? – взывали пигмеи.

Старейшина по традиции разбрызгал несколько пригоршней крови бегемота на все четыре стороны. А потом, единогласно решив, что охотничьи грехи замолены, пигмеи водили весёлые хороводы вокруг костра, танцевали и до утра пели песни о любви.

Только когда наши путники отоспались, старейшина согласился перейти к делу.

- Наши охотники видели обгоревшие останки железной стрекозы недалеко от нас, вон в тех горах, – начал старейшина и подозвал одного из соплеменников. – Наши люди нашли в железной стрекозе тела четырёх белых. Мы их похоронили.

Николай достал из бумажника фотографию Бернара. Охотник долго присматривался, вертел фото в руках и, наконец, произнёс:

- Нет. Этого человека среди мёртвых не было.

Забрезжила надежда. Бернар мог быть жив. Отослав воина, старейшина понизил голос:

- Думаю, его могли захватить эти страшные люди, что живут в соседней долине. Они изрыли всю землю норами. Нас, людей леса, они убивают, как диких зверей. Их колдун делает из органов моих соплеменников волшебные амулеты и обереги-мути. Я думаю, ваш друг у них в руках.

- Пошли со мной к этой долине нескольких охотников-проводников, – сказал Дмитрий и достал бумажник. - Он отсчитал 200 долларов и передал их старейшине.

- Это большие деньги, - заверил Дмитрий.

- Я знаю, – довольно заулыбался пигмей, и тут же спрятал купюры куда-то в шкуры.

На следующее утро отряд отправился в путь. Шли неприметными тропами, ночевали на захваченных ещё в Кисангани циновках, ели консервы и добычу охотников. Дмитрий каждый день принимал сильнодействующие профилактические таблетки от малярии.

Постепенно джунгли стали редеть, потом начались горные отроги, но пигмеи хорошо знали и эти места. Чем ближе была цель, тем всё более замкнутыми и серьёзными становились проводники. Наконец, они, словно сговорившись, разом остановились.

- Дальше мы не пойдем, – твёрдо заявил один из пигмеев. - За тем холмом, – он показал на поросшую джунглями возвышенность, – эта страшная долина. Мы очень боимся.

Не дожидаясь ответа, охотники исчезли в высоком подлеске. Дмитрий остался вдвоём с Мартэном, продолжавшим сохранять удивительное присутствие духа. Из рюкзака Дмитрий извлёк спутниковую систему Джи-пи-эс и нанёс на карту Демократической Республики Конго точку, где они находились.

- Теперь нам надо узнать, что находится в долине, и есть ли там Бернар, - сказал Дмитрий, радуясь про себя, что Мартэн не проявляет ни малейших признаков страха.

Они осторожно двинулись вперёд, но пройти удалось несколько шагов. Даже рюкзаки на плечи не успели надеть.

- Стоять, – раздался над ухом Дмитрия гортанный окрик. Из зарослей возник здоровенный африканец в камуфляже. Его автомат “Узи “ был направлен на незваных гостей.

К счастью, два путника стояли метрах в пяти друг от друга, и баньямуленге не мог взять их на мушку одновременно. Он переводил ствол «Узи» с одного на другого, и Дмитрий решился. Как только верзила сосредоточился на Мартэне, он подпрыгнул и нанес африканцу удар маваша в голову. Тот даже не успел нажать на курок и наделать шума. Выдернув автомат из рук охранника, Дмитрий ремнём связал ему руки за спиной.

Когда баньямуленге очнулся и пришёл в себя. Дмитрий сунул ему под нос фотографию Бернара.

- Этот человек у вас?

- Да, он под арестом, – пробормотал воин.

- Если хочешь жить, нарисуй подробный план рудника и место, где содержат моего друга.

Охранник замялся. Дмитрий, без дальнейших уговоров, вынул пистолет и приставил его к коленке пленника.

- Не надо, я всё сделаю, – испуганно воскликнул тот.

Через полчаса план рудника перекочевал в рюкзак. На всякий случай, Дмитрий еще раз определился в пространстве.

- Мартэн, мы возвращаемся в Кисангани, вдвоём нам не справиться, - повернулся он к спутнику, который тоже не сидел без дела. Он успел хорошенько прикрутить баньямуленге к дереву и засунуть ему в рот кляп, свёрнутый из пучка жёсткой травы.

Глава 11

Кисангани (Демократическая Республика Конго), 2009 год

Вернувшись в переполненный военными Кисангани, Дмитрий и Мартэн остановились в той же гостинице.

- Чтобы освободить Бернара, нужна целая армейская операция, - размышлял вслух Дмитрий. - Придется связываться с местными военными, ничего не поделаешь.

Но сначала надо было доложиться в редакцию, шефу.

- Дима, какого лешего тебя опять занесло в самое пекло, – недовольно распекал главный редактор. – В посольстве России в Киншасе мне сказали, что ты в самом центре боевых действий. Если мне не изменяет память, ты у нас числишься политическим обозревателем, а не военным корреспондентом. В редакции работы - выше крыши. Давай, бросай свою Африку ко всем чертям и гони в Москву.

- Владимир Павлович, не волнуйтесь, всё под контролем, - Дмитрий постарался придать голосу как можно больше спокойствия и уверенности. - Я нахожусь во вполне мирном городе. Занесло меня сюда, потому что напал на исключительно интересный материал. Дел здесь осталось дней на десять. Зато будет эксклюзивный репортаж из сердца Африки. Не всё же цитировать непогрешимые мнения видных членов московских экспертных тусовок и мудрые мысли англо-саксонских аналитиков.

- Ну, что с тобой делать, вечно ты что-нибудь раскопаешь, а за тебя тут переживай, – шеф явно подобрел. – Только вот что – постарайся уложиться как можно быстрее. 10 дней – это максимум.

Успокоив шефа, Дмитрий набрал номер мобильного, который знали всего несколько человек.

- Слушаю, – сразу же откликнулся собеседник. Это был Алексей, приятель еще по институтским временам. Сейчас он занимал один из ключевых постов в “Рособоронэксопрте “ – крупнейшей российской структуре, которая продавала оружие по всему миру. А когда-то, лет тридцать назад они сидели рядом в аудитории и изучали язык суахили, на котором говорит вся Восточная Африка. Вместе прогуливали лекции по марксистско-ленинской философии, предпочитая отправляться в «историчку». Нет, вовсе не в библиотеку исторической литературы. Это был известный студентам всей Москвы пивной бар, где за двадцать копеек наливали мутноватое и кисловатое жигулевское.

- Лёш, привет, я на востоке Заира, - доложил Дмитрий. – Мне срочно нужно узнать, кто поставляет оружие угандийцам?

- Ну и вопросики у тебя, – хмыкнул приятель. – Да мне за этот разговор голову оторвут. Впрочем, если ты торчишь в этой дыре, значит для тебя это важно. Ладно. Тем более, тебе этот человек известен, как облупленный. Это Олег. Ага, тот самый. Он сейчас сидит в Абу-Даби. Ну, да не мне тебе рассказывать. Только учти, я ни слова не говорил.

С Олегом Дмитрий поддерживал регулярные контакты. Насколько это вообще возможно, когда люди десятилетиями живут в разных странах. Они обменивались электронной почтой и изредка встречались на мировых оружейных выставках и аэрошоу. Когда это случалось, всегда вместе ужинали, вспоминая такие спокойные и благостные 70-е годы, рассказывали свежие анекдоты, шутили и говорили обо всём, кроме одной запретной темы. По молчаливому уговору, речь никогда не заходила о Светлане.

Отключившись от Алексея, Дмитрий довольно хлопнул в ладоши. Выход найден. В конце туннеля, поначалу казавшегося безнадёжно длинным и тёмным, забрезжил свет. Да ещё какой яркий! Он тут же набрал номер Олега и рассказал то, что удалось выяснить на востоке Конго.

- Завтра я вылетаю в столицу Уганды – Кампалу, – ответил после короткой паузы Олег.- Переговорю там с нужными людьми. А через пару дней буду в Кисангани. Давно не был в настоящем деле. А ты давай, сегодня же вылетай в Кампалу. Это пойдет нам на пользу.

На следующий день частный “Фалькон“ Олега приземлился в аэропорту Энтеббе, близ столицы Уганды. Его встречали официальные лица из министерства обороны, а также прилетевший туда Дмитрий. Вереница “Мерседесов “ промчалась в центр города в сопровождении военных джипов охраны.

Угандийские военные Олега ждали. Сначала его провели в кабинет начальника генерального штаба. Тот встал из-за стола и распростер объятия, словно после долгой разлуки увидел любимого брата.

- Англичане отказались продавать нам новые БМП и БТРы, - прояснил военный свою радость от вида российского бизнесмена. - Деньги на это в казне есть. Я хочу, чтобы вы осуществили поставки, но это должна быть современная техника, простая в управлении.

- Обещаю, ваша просьба будет удовлетворена, - заверил Олег. – На организацию поставок уйдет два-три месяца. Но я прилетел в Кампалу не только для этого. Мне нужно ваше содействие. Моего друга на востоке Конго захватили бандиты. Его держат на алмазном руднике в горах Рувензори. Это очень выгодное дело. После операции вы получите богатый прииск.

В этот момент в кабинет вошёл молодой, подтянутый министр обороны Уганды. Начальник генерального штаба вкратце пересказал ему разговор. И все трое склонились над подробной картой восточных районов Конго, которую принёс с собой Олег.

- Наш военный контингент отделен от прииска войсками мятежного генерала Пембы, - сказал начальник генштаба, сверившись с картой. - Наземная операция невозможна, но мы можем перебросить туда коммандос на вертолётах.

Вместе с шефом военной разведки Олег и Дмитрий перелетели в Кисангани. В гостинице они подключил ноутбук к Интернету, и набрали электронный адрес Светланы.

“Дорогая Света! Это Дмитрий и Олег. Мы сейчас вместе находимся в Кисангани, – писали друзья. - Мы нашли твоего мужа и надеемся, что скоро он будет с нами. Не волнуйся, все идёт хорошо. Остаёмся твоими верными рыцарями”.

Вскоре пришел ответ: “Митя, Олежка! Я всегда была в вас уверена. Удачи вам. Молюсь, жду и надеюсь”.

К вечеру в номере появился шеф военной разведки Уганды.

- Операция назначена через три дня, – сообщил он.

Глава 12

Горы Рувензори (Демократическая Республика Конго), 2009 год

Ночная тьма готовилась упасть на землю, когда пять американских вертолетов “Чинук “, включив антирадарные устройства, пеленгом, точно большие журавли, шли над экваториальным лесом и предгорьями. Во второй машине сидели Дмитрий, Олег и Мартэн. Каждый сжимал в руках АК-47. Рядом располагались полковник угандийских коммандос и его подчинённые – остриженные наголо, накаченные парни с винтовками М-16. В каждой из четырёх остальных винтокрылых машин к бою готовились ещё по 30 десантников. Цель – алмазный рудник Кади – была уже близка.

- А что, господин журналист, фотоаппарат у тебя такой же большой, как автомат? - оторвавшись от иллюминатора, полюбопытствовал Олег. Он чувствовал, что внутри предательски шевелился холодок страха, и пытался побороть его разговорами.

- Отнюдь, - лаконично отозвался Дмитрий и достал из кармана миниатюрный, плоский ультразум. – А что ты хочешь? Я же не фотограф, а обозреватель. Писатель, как любят выражаться в американских газетах. Мне фотографии, в крайнем случае, нужны только как иллюстрации к тексту. При современной цифровой технике для этого сгодится все, что угодно. Даже кой-какие мобильники подойдут.

- Не-а, - разочарованно протянул Олег. – Не тот случай. Эту красоту ты на мобильник не запечатлеешь. Тут нужна зеркалка со сменной оптикой. Вон, смотри, на горизонте. Что за горы! Чудо. Если бы не некоторые, так сказать, привходящие обстоятельства, можно было бы сделать неплохую фотогалерею для туристического проспекта. Какой закат, какие пейзажи! Просто сказка.

- Угу, угадал, - кивнул Дмитрий. – Сейчас трудно поверить, но когда-то это был туристический край. Не совсем здесь, а вон там, за горами, у границы с Руандой и Угандой. Там и сейчас ходят небольшие тургруппы. Общаются с горными гориллами. Говорят, милейшие создания. Знаменитые места. Помнишь, в детстве все зачитывались приключенческим романом «Копи царя Соломона»? Ну, так вот, это совсем рядом. Хаггард поместил легендарные копи и государство царицы Савской в те горы. В горы Рувензори.

Дмитрию показалось, что сидевший рядом полковник, гигант с толстыми ручищами и по-детски беззаботной улыбкой, с интересом прислушивается к разговору. Неужто что-то понимает? В сущности, почему бы и нет? В этом безумном, необъятном Конго возможно всё.

Перелетев высокий холм, машины пошли на снижение. Полковник вскочил, резко выкрикнул, и коммандос по фалам начали спускаться на землю. Бойцы-баньямуленге, не ожидавшие нападения с воздуха, атаку проспали и схватились за оружие в самый последний момент. Началась перестрелка. Угандийцы бросились на штурм двух больших домов на пригорке, на ходу расстреливая заспанных охранников. Дмитрий и Олег с группой угандийцев пробились к дому вождя. Тот, как обычно невозмутимый и величавый, встретил их на пороге.

- Где Бернар? – без лишних предисловий выпалил Дмитрий.

- Там, в яме, - ткнул пальцем вождь в ночную темень. - Я знал, что кто-нибудь обязательно придёт за ним, чтобы спасти. Я дам команду, и мои люди не будут сопротивляться.

Вождь что-то сказал слуге и почти тут же забили тамтамы.

- А теперь к яме, - отдал он приказ.

Но было поздно. Туда уже устремился Джан, и он успел первым.

- Ты не уйдёшь от возмездия, собака, - крикнул он в глубину, где сидел невидимый Бернар. - Ты ответишь мне за смерть брата.

Джан выхватил из висевшей на плече спортивной сумки гранату, выдернул чеку и бросил в яму, а сам припал к земле. Раздался глухой грохот. Яркая вспышка стала последним, что видел Бернар. Но мстительный китаец не удовлетворился содеянным и скинул вниз вторую гранату. Дождавшись взрыва, Джан вскочил, смачно плюнул в яму, выругался и кинулся прочь.

Дмитрий и вождь хорошо слышали взрывы, они были уже рядом и видели, как чья-то лёгкая тень с сумкой улепётывала в сторону леса. Зрелище, представшее в яме, оказалась не для слабонервных. В свете фонаря, который держал вождь, на дне лежало бесформенное, кровавое месиво. О том, что это Бернар, можно было догадаться разве что по пряди запылённых каштановых волос.

- Вот всё, что осталось от вашего друга, – медленно произнёс вождь.

- Бедная Света, – выдохнул Олег. – Она потеряла уже второго любимого человека.

Все долго стояли в молчании.

На рассвете долина представляла собой настоящее поле боя. Около трёх десятков охранников-баньямуленге были убиты, остальные, среди которых оказались и Джан с Симоном, куда-то скрылись. В сейфе Джана лежали два мешка. Один, холщовый, скрывал толстые пачки стодолларовых купюр. Второй, небольшой и бархатистый, был набит необработанными камнями. Деньги взял Дмитрий, а алмазы – полковник.

- Отныне прииск будем контролировать мы, – объяснил угандийский военный вождю в приемной Симона. Повернувшись к друзьям, он добавил. – Деньги вы можете оставить себе. Пусть это будет компенсацией семье вашего многострадального друга.

- Вот за это я люблю Африку, - вполголоса по-русски сказал Олег. – Душевные ребята. Всегда можно договориться по-хорошему, по справедливости и без лишних формальностей.

- Похоже, ты прав, - так же тихо ответил Дмитрий.

- Конечно, прав, - улыбаясь, вступил в разговор угандийский полковник, который, как оказалось, говорил на языке Пушкина почти без акцента. – Африканцы и русские всегда хорошо понимали друг друга. Можете мне верить. Я шесть лет учился в России, то есть в Союзе. Хорошие были времена. Есть, что вспомнить. Африканцы умеют быть благодарными и помогают не только за деньги.

- Я знаю, - сказал Дмитрий и положил руку на плечо Мартэна. Тот стоял, как всегда, невозмутимо, очевидно, полагая, что двое русских и угандиец общаются на каком-то неведомом ему африканском наречии. Мало ли языков на Чёрном континенте? В одном Конго - сотни.

Олег включил спутниковый телефон и передал его Дмитрию.

- Поговори со Светланой лучше ты.

Дмитрий чуть помялся и решительно набрал номер.

- Света, прости, всё плохо, – начал он. – Очень плохо. Мы не смогли его спасти.

На другом конце раздались всхлипы.

- Я меченая, я проклятая, - слышалось сквозь рыдания. - Я снова принесла несчастье любимому.

Через день Светлана встречала “Фалькон “ Олега в аэропорту намибийской столицы. Друзья быстро сошли по трапу. Через полчаса все трое сидели в светиной гостиной.

- Мы привезли тебе деньги, - пожал плечами Дмитрий. – Это всё, что мы можем. Их хватит, чтобы расплатиться с долгами. Ты не будешь ни в чём нуждаться.

Глаза Светы были красными от слёз.

Без Бернара я здесь не останусь, - покачала она головой. – Здесь всё напоминает о нём и о нашей совместной жизни.

- Летим со мной в Абу-Даби, – неожиданно для себя самого выпалил Олег и покраснел. – Обещаю - у тебя будет отличная работа и прекрасные условия для жизни.

- Тогда уж лучше в Москву, – твёрдо сказал Дмитрий. – Всё-таки там твоя мама, и даст Бог, наше будущее.

ЭПИЛОГ

Москва. 2010 год

Они лежали на широкой постели, утомленные и счастливые, в комнате с окнами, выходившими на Патриаршии пруды. Дмитрий нежно гладил густые рыжие волосы Светы, разметавшиеся по подушкам. Со стены на них глядели пустые глазницы маски, подаренной на прощание вождём.

- Слава Богу, вот мы и на Родине, - сказал Дмитрий, приподнявшись и бросив взгляд на загадочный конголезский лик. - Прощай, Африка!

Он перекрестился и откинулся на спину. В этот момент в маске что-то громко щёлкнуло. Тяжёлый, монолитный кусок красного дерева, словно взорвавшись изнутри, лопнул и развалился. Осколки с шумом посыпались на пол.

Переделкино.