 |
| Борис Джонсон в 2016 г., министр иностранных дел. Фото Том Эванс |
Господин скандал
Кто такой Борис Джонсон и как он оказался на британском политическом Олимпе?
Для Джонсона любой конфликт — это больше игра, политическая и журналистская
Александр Аничкин
Когда после Брекзита рухнуло правительство Кэмерона, многие наблюдатели, в том числе в России, полагали, что новым лидером правящей партии и соответственно премьером станет Борис Джонсон.
Этого не случилось. Но ему достался другой портфель — министра иностранных дел. Из комментариев по поводу этого назначения мир облетело недоуменное, от опытнейшего европейского политика, бывшего премьера Швеции Карла Бильдта: "Лучше б это было шуткой!"
Недоумение легко понять: колоритный, но совершенно, казалось бы, несерьезный персонаж — и глава одного из самых серьезных, ответственных департаментов в правительстве? Это с его огромным послужным списком скандальных, обидных, неполиткорректных публичных заявлений? С неоднозначной политической репутацией? С запутанной личной жизнью (включая и внебрачного ребенка)?
После назначения ему тут же все это припомнили. Но что толку? Он возглавляет теперь британский форин-офис, внося в работу весьма консервативного учреждения фирменный стиль: в октябре, например, разразилась буря по поводу призыва Джонсона устроить миллионные демонстрации протеста перед посольством России в связи с ее участием в операциях в Алеппо и предупреждением, что Москве грозит перспектива превратиться в государство-изгой. Прежде на таком уровне такие заявления себе никто не позволял, а этот — может...
Кто такой Билли Бантер?
В британской культурной иконографии есть такой малоизвестный в России персонаж — школьник Билли Бантер. Винни-Пух и Шерлок Холмс, это ладно, им повезло, они успели на русской почве прижиться. Билли Бантер же остался чисто английским героем. Его придумал редактор одного из популярных журналов для юношества еще в начале прошлого века. Толстый болтун, увалень, иногда смешной, иногда раздражающий друзей; врун, который вечно попадается на своем вранье и получает по заслугам; таскает у товарищей сладости и мелкие вещицы; берет в долг и долго не отдает. Его никто не принимает всерьез, полностью во всяком случае, но те, кто знает получше, отдают должное и его доброте, и, по случаю, отваге. Так вот, когда спрашиваешь англичан, а кого он, Борис Джонсон, напоминает, сразу отвечают — да это же Билли Бантер такой.
Борис—Билли родился в Америке, где тогда работали его родители (он и сейчас имеет двойное, британское и американское, гражданство). [позже, премьером, отказался - прим.ред.] Образование получил в Англии и Европе. В 1970-х его отец был работником Европейской комиссии в Брюсселе, там в школе Джонсон овладел французским, на котором говорит свободно. Потом он учился в Англии, рано проявил любовь к классическим языкам — древнегреческому и латыни. В элитном колледже, в Итоне, учителя бранили его за нерадивость, но уважали за отличные успехи в латыни и отмечали его популярность среди других школьников.
В это время он перешел из католичества (мать — католичка) в англиканский протестантизм, а вместо своего первого имени Александр стал пользоваться вторым — Борис. Это имя родители дали ему в память о впечатлившем их русском эмигранте, с которым познакомились в Мексике.
Биографы Джонсона отмечают, что тогда же, в Итоне, Борис усвоил, а потом долго шлифовал свой эксцентричный имидж этакого чудака-англичанина. Тот, что и сейчас одних раздражает, других привлекает, но ему самому позволяет увиливать от критиков, выскальзывать из неудобных, даже невозможно компрометирующих ситуаций,— таких, что любому другому человеку, не то что политику, безнадежно испортили бы карьеру. Кому угодно, но только не Борису.
Далее был Оксфордский университет, причем особо привилегированный Баллиол-колледж — кузница правящего класса Британии. Там он познакомился и с будущими ведущими политиками и общественными деятелями, включая и Дэвида Кэмерона, и брата принцессы Дианы — Чарльза Спенсера, с которым дружит и сейчас. Молодость была бурной: Борис признавался, что в студенческие времена пробовал марихуану и кокаин.
После университета Борис пошел работать в лондонский консалтинг, но уже через неделю уволился — показалось невозможно скучно. Пошел в журналистику. Родственные связи помогли устроиться корреспондентом-стажером в "Таймс", но, едва начав, тут же оскандалился. Выяснилось, что он использовал в заметке целиком выдуманную цитату. Главный редактор выгнал Билли Бантера взашей. Но связи и тут помогли: знакомый редактор "Дейли Телеграф" взял его в газету, в этот рупор консервативной партии, и через некоторое время, в 1989-м, отправил корреспондентом в Брюссель, освещать работу Европейской комиссии.
Из журналистов — в политики
С этого началась слава Бориса как блестящего журналиста и медиафигуры. Вместо скучных отчетов о сложных переговорах и строительстве Европейского союза Джонсон слал в редакцию карикатурно-преувеличенные рассказы о коварных замыслах Брюсселя покончить с британскими, а заодно и со всеми европейскими свободами, управлять всем, регулировать, стандартизировать все — от процента мяса в сосисках до размера презервативов. И даже то, как единообразно должен пахнуть евронавоз на всех полях континента. Для Тэтчер, непрерывно ссорившейся с Европой, Джонсон стал любимым журналистом, тогда как ее преемник, проевропейский политик Джон Мейджор терпеть не мог его выдумки и перетяжки,— опровергал, злился.
В газете его заметки нравились — весело, лихо, читабельно. Ну и что, что какие-то мелочи приходится потом поправлять. Главное — читателям интересно, у общественности и политиков реакцию вызывает. Знакомый редактор с Флит-стрит говорил мне еще тогда: о, этот парень далеко пойдет, вот посмотришь. А другие корреспонденты жаловались: редакторы требуют заметок о Европе "под Бориса", ничего другого не хотят. Сам Борис потом признавался, что для него это была игра, этакая интеллектуальная забава. "Я просто швырял камни в чужой огород и слушал, как в соседском парнике бьются стекла",— говорил он в одном интервью.
Бьющиеся стекла — это не только резонанс, это еще распри в правящей партии по поводу Европы, рост евроскептицизма вообще и антиевропейской партии ЮКИП (Партия независимости Соединенного королевства). Для Британии Борис стал этаким человеком-оркестром, будоражившим патриотические чувства. Ему это прощалось, хотя делалось за счет реальных, неоспоримых достижений Союза — прочного мира, огромного единого рынка со свободным передвижением людей, с единой валютой, открытыми внутренними границами; пространства с утверждением давних гуманистических традиций, с социальными и образовательными программами, с единой сильной валютой, потеснившей господство доллара. Его симпатизанты считали: зачем это нам все, когда Брюссель диктует размеры бананов и огурцов, да еще работящие поляки и латыши вдруг понаехали? В итоге же менялась вся общественная атмосфера, настрой по отношению к единой Европе. Зрели и прорастали зерна будущего Брекзита.
В Англию Джонсон вернулся широко известным человеком. Журналистика оставалась его главной страстью, но все больше привлекала политика. Когда в аристократическом Хенли-на-Темзе освободилось место (ушел на пенсию титан консервативной партии Майкл Хизлтайн, в свое время это он свалил Тэтчер), на его место баллотировался Джонсон — и стал членом Палаты общин. После двух сроков в парламенте возник новый вызов: выборы мэра Лондона. Борис опять попал в струю. Левый в целом-то Лондон устал от лейбористов и готов был к смене власти. Борис победил на выборах 2008-го "красного" Кена Ливингстона. И вновь победил в 2012-м с еще большим перевесом. "Красный" Кен возмущался: "Да за него голосуют просто потому, что при Борисе никогда не соскучишься, всегда можно посмеяться". Вот вам и политика!
И все же положение мэра Лондона ко многому обязывает. Это и управление огромным бюджетом, это и хозяйство сложного многонационального, многоконфессионального мегаполиса с большим, кстати, и русским населением, от студентов и беженцев, до крупных предпринимателей и олигархов. Что сделал и чего не сделал мэр Борис — об этом продолжают спорить. Вот некоторые эпизоды, которые позволяют говорить о его характере как человека и политика. Он уволил руководителя лондонской полиции, заподозренного в коррупции. Выгнал главу аппарата городского совета, который стал подминать под себя мэрские полномочия, потихоньку отбирая их у Джонсона. После этих шагов о Борисе вдруг заговорили как о жестком "эффективном менеджере".
С другой стороны, именно на период его пребывания у власти пришлись крупные беспорядки 2011 года, когда некоторые районы Лондона стали неуправляемыми, толпы громили и жгли магазины, грабили имущество и людей. Но Борис не вернулся сразу же в столицу из отпуска в Канаде. Это ему и сейчас ставят в упрек. При нем успешно прошла лондонская Олимпиада 2012 года. По поводу тех Игр возник казус: выяснилось, что рядом со станциями мониторинга чистоты воздуха поставили установки-подавители вредных частиц, чтобы занизить показатели загрязнения.
Будучи мэром, Джонсон продолжал писать колонку в "Дейли телеграф" за баснословный гонорар — 250 тысяч фунтов в год, то есть по 5 тысяч за колонку. Когда его упрекнули, что это как-то не очень красиво выглядит, при том что зарплата мэра — 140 тысяч фунтов в год, Борис фыркнул: "Да это пустяки какие-то". И тем обидел всех трудящихся: пресса тут же напомнила, что средний заработок в стране в 10 раз ниже Борисовой колонки — 25 тысяч фунтов.
С именем Джонсона связывают возвращение на улицы столицы двухэтажных автобусов дабл-деккеров, теперь нового поколения, а также развитие сети прокатных велосипедов, которые стали называть "Борис-байк". По всему миру, в том числе и в России, разошлись и фото самого Бориса на велосипеде. Вот, мол, демократичный мэр, на велике ездит на работу. Правда, вскоре обратили внимание на его декларации о расходах: оказалось, что одна из чрезмерно раздутых статей — счета за такси. Вот такой вот велосипедист-демократ. Джонсон-мэр в своей программе обещал укрепить Скотленд-Ярд и добиться снижения молодежной преступности. Ближе к концу мэрства утверждал, что полицейских стало больше, а преступников среди молодежи — меньше. Когда же проверили, выяснилось, что ни то, ни другое неверно...
При всей критике, впрочем, к Борису неуспех, неудача, недобросовестность никак не прилипали. Он оставался на виду, набирая очки как один из самых популярных и влиятельных консервативных политиков. Из мэров вернулся в парламент и сразу стал одним из претендентов в лидеры после Кэмерона. Но наступала подготовка к референдуму по Брекзиту — решающему моменту в британской и европейской политической истории нашего времени. Джонсон некоторое время колебался, но все же примкнул к лагерю брезкитеров. Колебался, несмотря на свою почти тридцатилетнюю кампанию против евробюрократов. Как утверждают знающие его люди, он все же "ненастоящий" евроскептик, а скорее критик, для которого критика — это больше игра, политическая и журналистская. Всплыла даже неопубликованная статья Джонсона, в которой он обосновывал необходимость для Британии оставаться в Евросоюзе!
Как бы то ни было, а итог известен. Борис оказался одним из главных виновников Брекзита, его швырнуло было в главные претенденты стать премьером, но предательские маневры его бывших союзников шансы эти порушили. Премьером стала Тереза Мей, бывшая противницей выхода из ЕС, но обещавшая уважить высказанную на референдуме волю народа. Свой кабинет она составила с макиавеллиевским мастерством, тяжеловесов в партии отстранила от дел, а Борис неожиданно получил портфель министра иностранных дел. Полномочия без ответственности?
Гибкая, как сталь
Знатоки утверждают, что Тереза Мей совершила коварный кабинетный маневр, составляя свое правительство. По традиции пост министра иностранных дел в британской иерархии входит в число так называемых четырех Great Offices — высших должностей в стране. Первым идет, понятно, премьер, потом канцлер казначейства (министр финансов), потом министр иностранных дел, за ним министр внутренних дел. Так вот, Мей, формируя свой кабинет, решила учредить два новых поста и министерства: Министерство по делам Брекзита и Министерство внешней (международной) торговли. Но минуточку! Без этого что же остается важному министру иностранных дел? Пытаться развязать труднейшие кризисы вроде Сирии, это да. А остальное — какая-то пустышка: руководить назначениями дипломатов, со стола на стол перемещать аналитические справки? И к тому же все шишки за вероятные провалы на дипфронте на себя брать?
Вопрос пока открытый, но Джонсону придется по новым правилам играть. Это, впрочем, вовсе не значит, что от неудобного Бориса можно просто отмахнуться. В 52 года и с его популярностью у него есть политическое будущее. И вот еще что о нем говорят инсайдеры: при всех противоречиях и осложнениях это такой человек, которого лучше держать онсайд, то есть на своей стороне.
У кого это получится и верно ли вообще, скоро видно будет...
Визитная карточка
Внук турецкоподданного
Полное имя политика — Александр Борис де Пфеффель-Джонсон. Прадед Бориса по матери ученый-палеограф Элиас Эвери Леви происходил из Литвы. Прапрабабушка по отцу была черкешенкой, сбежавшей в Турцию от Кавказской войны. Ее сын, прадед Бориса, Али Кемаль был известным турецким журналистом и три месяца в 1919 году даже занимал пост министра внутренних дел. Кемаль слыл англофилом, осуждал геноцид армян, и в 1922 году был жестоко убит сторонниками Ататюрка. Сын, Али Осман, сбежал в Великобританию и принял имя Уилфреда Джонсона. А его сын Стэнли стал одним из первых уполномоченных объединенной Европы по контролю за загрязнением окружающей среды, поэтому маленький Борис в школу впервые пошел в Брюсселе. Но потом окончил Итон и в 1983 году поступил в Баллиол-колледж Оксфордского университета, откуда шагнул сначала в журналистику, а потом в политику.
Борис женат вторым браком. С первой женой, аристократкой Аллегрой Мостен-Оуэн развелся в начале 1990-х и женился на подруге детства Марине Уилер.
Один его брат, Джо Джонсон,— депутат парламента, министр по делам университетов и наук. Другой, Лео, служит в крупной международной бухгалтерской фирме. Сестра Бориса, Рейчел Джонсон,— известный британский журналист и медиаперсона, такая же, как Борис, блондинка с голубыми глазами, только стройнее. Пишет на социальные и политические темы не хуже, а может, и лучше брата. Про разные другие родственные и дружеские связи Бориса можно рассказывать без конца.
Из увлечений: кроме велосипеда (это вне конкуренции) Борис любит крикет и регби. Семейная традиция — ежегодный матч по крикету, семья Джонсонов против семьи Спенсеров в поместье Олтроп, родовом гнезде семьи принцессы Дианы. С ее братом, Чарльзом Спенсером, Джонсон дружит со студенческих времен.
Прямая речь
На грани фола
"Цитаты из Бориса Джонсона" — уже особый жанр и расходятся в публикациях как горячие пирожки
Про Барака Обаму
Обама — это "частичный кениец", не забывший "наследственную неприязнь" к Британии.
Про Хиллари Клинтон
"Она крашеная блондинка с надутыми губками и стальной голубизной во взгляде, вроде медсестры-садистки из психбольницы".
Про Дональда Трампа
"Ошеломляюще невежественный" и "явно не в своем уме". "Я был бы рад пригласить его в Лондон и показать город. С одной оговоркой: не хотел бы зря рисковать и устраивать встречи лондонцев с Дональдом Трампом".
Про ЕС
"Наполеон, Гитлер и разные другие пытались осуществить это [объединение Европы], но все кончалось трагически". "ЕС — это попытка сделать то же самое другими методами. Фундаментально недостает вот чего — вечной проблемы, заключающейся в том, что преданности идее Европы не существует".
Про президента Турции Реджепа Эрдогана
Борис сочинил совершенно неприличный лимерик про президента Турции и получил за него премию в тысячу фунтов. Редакция располагает текстом этого сочинения, но не нашла возможности даже описательно опубликовать его содержание.
Комментариев нет:
Отправить комментарий