Маргарет Тэтчер и её эпоха. (1990)

Тэтчер, Горбачев и Раиса Горбачева (1989).
Фото РИА Новости.

Это перепечатка моей статьи о Маргарет Тэтчер, опубликованной в еженедельнике "Неделя" (приложение к "Известиям", №48, ноябрь 1990), когда она ушла в отставку после одиннадцати лет на посту премьер-министра. Сравните со статьей "Тэтчер. Эпопея освобождения", написанной после кончины выдающегося политического деятеля нашего времени ранее в этом году.

Маргарет Тэтчер и её эпоха. (оригинальный заголовок)

Мало кто сейчас помнит, что знаменитую кличку “железная леди” запустил в оборот один изобретательный советский журналист. На Западе ее лишь у наслаждением  подхватили — русские называет её “железной”, русские её боятся.

Железный характер нужен был дочери бакалейщика, чтобы пробиться на самый верх британской политической лестницы, стать первой женщиной премьер-министром. Железная броня нужна была, чтобы отражать сотни стрел, обрушивавшихся на неё и со стороны противников, и со стороны коллег-тори, несколько раз поднимавших бунты против партийного “диктатора”. Образ “железной леди” помогал ей выводить партию из острейших кризисов и завоёвывать на свою сторону избирателей. Ни один другой премьер не занимал так долго, как она, резиденцию в доме номер 10 по Даунинг-стрит. Несколько раз за эти 11 лет казалось, что дни премьерства Тэтчер сочтены. Но каждый раз непреодолимые трудности, совсем по-киплинговски, словно придавали ей новые силы, запускали какой-то непонятный мотор, — и она выходила победителем, держа, как говорят англичане, “жестко сжатой верхнюю губу”.

Денационализация в промышленности, жеcткая экономия государственных расходов и снижение инфляции, подавление профсоюзных вольностей, сокращение программ социальной помощи — все это из ее программы, получившей название “тэтчеризм”. В первые три года казалось, что Англия катится не просто к закату — к катастрофе. Инфляция достигла 20 проц., безработица перевалила за немыслимые три миллиона, государственный аппарат был парализован накатывавшимися трудностями, популярность оппозиции по опросам в два раза превосходила правящую партию, а кабинет, вынужденно составленный из бывших коллег предшественника Тэтчер Эдварда Хита, плел заговоры против своего руководителя, которую пресса объявила самым непопулярными премьер-министром в истории страны.

Избранный диктатор

Она, этот “избранный диктатор”, по меткому определению одного газетчика, осталась верна себе. Экономисты до сих пор спорят о том, насколько эффективна программа Тэтчер. Правительственные расходы продолжали при ней расти, государство забирало себе (через налоги) не меньшую долю внутреннего продукта, чем при лейбористах, четверть англичан продолжала жить в государственных домах, а не частных, и треть всех рабочих — больше чем во Франции или Германии — трудилась на государственных предприятиях. Зато инфляция сократилась до 4-5 процентов, безработица упала настолько, что перестала быть политической проблемой, необъятная власть британских профсоюзов, при лейбористах разросшаяся до масштабов, парализовавших безнес, была напрочь подорвана, а экономика, поддерживаемая устойчивым потребительским спросом, прочно встала на путь, пусть не слишком стремительного, но подъёма.

Даже к середине ее премьерства у Тэтчер по-прежнему было больше врагов, чем друзей (вплоть до выборов 1987 года больше англичан голосовало против нее, чем за нее). Только фолклендская война превратила ее в национального лидера. Первый шок и провал попытки мирных переговоров быстро прошел, и она возглавила “последнюю империалистическую войну” ХХ века.

Империалистическую? Колониальную? За 10.000 километров от Англии королевские войска тогда перебрасывались не для того, чтобы утвердить интересы несуществующей “империи, над которой никогда не заходит солнце”, а для того, чтобы доказать: нельзя силой решать споры, каким бы справедливым ни казалось твое дело.

Аргентинские генералы, отправляя экспедиционный корпус на Мальвины, явно не рассчитывали на столь мощный и решительный отпор Великобритании. Но им пришлось потерпеть позорное поражение. И военное, и политическое — ООН не признала их право силой вернуть острова, причем Советский Союз в решающем голосовании воздержался, отказав в безоговорочной поддержке режиму Гальтиери.

Кому-то Фолклендская война могла показаться войной колониальной (в колонии той, правда, коренное население состоит почти исключительно из англичан, желающих оставаться англичанами). Для Тэтчер это был жесткий отпор тем, кто считал возможным силой попрать свободу выбора. Незадолго до иракской агрессии против Кувейта Багдад арестовал и казнил корреспондента английской газеты “Обсервер” Фарзада Базофта. Реакция британского правительства на эту казнь человека, не являвшегося даже британским подданным, была незамедлительной и, как показалось тогда многим, чрезмерной: Англия удалила из страны иракских военных курсантов, проходивших обучение в ее военных школах и академиях, отозвала посла из Багдада, призвала принять санкции другие страны. 

Ее фактически не поддержали, и, мне кажется, эта вялость была одним из факторов, убедивших Саддама Хусейна в возможности безнаказанного осуществления кувейтской авантюры. Кто знает, если бы тогда реакция во всем мире была жестче и единодушнее, может быть, не было бы сейчас кризиса в Персидском заливе.

В конце 1982 года, когда Тэтчер на волне упоения англичанами “вновь обретенной” имперской мощью досрочно объявила парламентские выборы, победа ей была обеспечена. Мы в Советском Союзе тогда много писали,что премьер-министр в своих собственных политических интересах воспользовалась шовинистическими настроениями, поднявшимися тогда в стране. Но, по-моему, именно тогда Маргарет Тэтчер получила тот моральный авторитет лидера мирового масштаба, умеющего сплотить людей в кризисный момент, который не только позволили ей выиграть следующие парламентские выборы, но и сыграть ведущую роль в выводе отношений Восток-Запад из глухого тупика конфронтации в последующие годы.

Леди разворачивает мир

В промозглом, беспросветном декабре 1984 года, когда еще мало кому тогда известный за пределами Советского Союза член Политбюро и секретарь ЦК Михаил Горбачев с супругой прибыл с парламентским визитом в Лондон, Тэтчер сразу увидела в нем лидера новой формации. Средства массовой информации на весь мир разнесли ее мнение: “Да, мне понравился господин Горбачев, и я думаю, что мы сможем вместе работать”. Она впоследствии много раз подчеркивала неизменность своего мнения и подтверждала на деле готовность работать вместе.

Сейчас почти забылось то тягостное предчувствие апокалипсиса, которое царило в Европе, да и во всем мире в первой половине 80-х, когда до нескольких минут сократилось расстояние к ядерной катастрофе — столько требовалось уничтоженным ныне ракетам средней дальности для подлета к цели. Мне кажется, что именно с той декабрьской встречи начался поворот к новому мышлению в мировой политике, плоды которого мы начали сейчас пожинать. 

По-настоящему же дипломатический дар Тэтчер, еще раз подтвердивший многовековую репутацию британской внешнеполитической школы, проявился между Рейкьявиком 86-го и Вашингтоном 87-го, когда она совершила челночные визиты в США и СССР и вела интенсивные беседы и с Рейганом, и с Горбачевым, направленные на примирение непримиримого. Результат этих посреднических усилий казался настолько чудоподобным, что, когда Тэтчер побывала в Москве весной 1987-го, одна английская газета посвятила московским переговорам шуточный репортаж в первоапрельском номере. 

Английская пресса гордо писала, что Тэтчер после Рейкьявика стала сиделкой, выхаживающей после потрясения президента Рейгана, и наставницей, учившей искусству компромисса Горбачева. Конечно, в этом большая доля преувеличения: новое мышление — это все-таки не британское изобретение.

Победа над социализмом

Кому тэтчеровские уроки запомнились надолго, так это советским журналистам. В памятном телевизионном интервью в заключение московского визита наши обозреватели попытались предложить премьер-министру стандартный набор претензий, с которыми она каждый день имеет дело у себя дома, — безработица, экономический спад, падение благосостояния. Никого не оскорбив, не обидев, даже не опровергая прямо ничего, она отвечала так, что многомиллионной аудитории стало ясно, насколько беспомощны на самом деле традиционные утверждения нашей пропаганды о преимуществах плановой экономики перед рыночной.

Тэтчер показала тогда классическое мастерство политического полемиста — умение отвечать на поставленный вопрос так, как хочется отвечать ей самой, а не тому, кто задает вопрос. Умение, выкованное в английских университетских дискуссионных клубах — “обществах дебатов”, где формируются будущие лидеры, умеющие блестяще отстаивать свою точку зрения. Сейчас, в разгар наших, нередко бестолковых, парламентских баталий, особенно хочется вспомнить о том уроке, преподанном Маргарет Тэтчер. 

Рейган, при котором “особые отношения” между Англией и США достигли небывалого расцвета, был, может быть, самым прилежным учеником Тэтчер. Союз Тэтчер и Рейгана сделал возможным тот переворот в настроениях на Западе, который казался невозможным в конце 70-х и потому получил название “консервативной революции”. Спор социализма и капитализма происходит не только между странами, принадлежащими к той или иной системе. Этот спор ведется и среди западных стран, спор между консерваторами и либералами в США, консерваторами и лейбористами в Англии, христианскими демократами и социал-демократами в Европе.

Тэтчер видит в социализме политическую и экономическую систему, блокирующую личную инициативу в предпринимательстве и социальной жизни ради защиты тех, кто, по ее представлениям, может и должен сам себе помогать. Свобода индивидуума и уважение его прав и собственности, снятие всех возможных ограничений на частную инициативу в предпринимательстве и свободную борьбу мнений в политике. В этом, по-моему, состоит ее понимание консерватизма. 

Тэтчер выиграла свою битву с социализмом, хотя спор этот еще далеко не закончен — ни в Англии, ни в США, ни в Советском Союзе. Ее и сейчас обвиняют в том, что она пренебрегает интересами бездомных, больных и бесправных людей... Пол Маккартни даже сочинил недавно песню на эту тему.

Доспехи железной леди

“Железная леди”. Кто скажет, тяготил ли ее и насколько этот образ. Я думаю, что тяготил. Сколько перьев затупилось о броню ее доспехов, сколько поводов для упражнений в остроумии дала она карикатуристам и сатирикам. В лучших традициях британских политиков Тэтчер по большей части с юмором относилась к этим выпадам, нередко подыгрывая юмористам. Один раз Тэтчер даже сыграла в эпизоде популярнейшего сатирического телесериала из жизни английских бюрократов “Слушаюсь, господин министр” (несколько серий из него недавно, кстати, были показаны по советскому телевидению).

Мало кто знает, однако, как старательно работала она над тем, чтобы исправить своей чересчур жесткий, “железный” образ. Постоянно шлифовала свое произношение, которое очень много значит в Англии, — по произношению оценивают человека так, как в других странах по одежде. Кстати, об одежде. Перед вторыми своми выборами во главе консервативной партии и правительства она сменила прическу, украшения, сделала небольшую косметическую операцию, стала покупать более женственные костюмы фирмы “Акваскатум”, носить более короткие юбки. Знакомый английский модельер говорил мне, что в смягчении своего образа она добилась поразительного успеха. Из непреклонного парламентского бойца, женщины, которую кое-кто называл язвительно единственным настоящим мужчиной в Англии, она превратилась в некую вторую королеву, “мать нации”.

Да, она осталась твердой и непреклонной в делах. “Авторитаризм” — традиционное обвинение в ее адрес со стороны многих коллег по кабинету, нередко не выдерживавших ее стиля и уходивших. Ее не поколебали ни кризисы, ни смертельная угроза (она чудом осталась жива, когда ирландские террористы взорвали отель, где проходил съезд консерваторов). Она не поддавалась шантажу, даже такому ужасному, как смерть. Когда североирландский политический заключенный Бобби Сэндс, избранный членом парламента большим числом голосов, чем сама Тэтчер в ее лондонском зажиточном округе Финчли, погиб в результате голодовки протеста в тюрьме Ольстера, а вслед за ним и по его примеру еще девять молодых ирландских парней, — даже тогда Тэтчер не поддалась шантажу. Но зато потом с помощью переговоров с ирландским премьер-министром сдвинула североирландскую проблему с мертвой точки. 

Сейчас Тэтчер уходит. Можно много объяснять, почему она отказалась от дальнейшей борьбы за лидерство в партии. Но лидером она остается. Лидером с непререкаемым моральным авторитетом во всем мире. Лидером в эпохе, когда мир прошел, может быть, самую опасную черту в своем развитии, и лидером, помогшим миру остаться миром. 

Покинув Даунинг-стрит, семья Тэтчер — Маргарет и ее муж Денис, поселились в собственном кирпичном доме “Баррат-хаус” в южном районе Лондона. Пять лет назад семья купила его за 400 тысяч фунтов.

С уходом в отставку Тэтчер по английской традиции, очевидно, произведут в дворяне. Ее почетный титул скорее всего будет называться “графиня Грантема” по названию городка, кде она родилась. Титул наследственный. Еще почетнее может стать присвоение ей ордена “За заслуги”, кавалерами которого могут быть одновременно лишь 24 человека. Сейчас в этом ордене есть “вакансия” — после смерти в прошлом году актера Лоуренса Оливье.

Тэтчер, по слухам, уже сейчас предлагают по крайней мере 5 миллионов фунтов стерлингов за будущие мемуары. Впрочем, она не останется бедной в любом случае: её муж миллионер, а если бы она вышла не пенсию сегодня, то получила бы 17,5 тысячи фунтов в год. Однако деятельная Тэтчер вряд ли уйдет на покой, она останется членом парламента с зарплатой на 10 тысяч фунтов большей, чем пенсия. Кстати, став премьер-министром, она отказалась получать премьерскую зарплату и оставляла себе оклад рядового парламентария.

Александр Аничкин

КОГДА ВЕРСТАЛСЯ НОМЕР:

Новым лидером британских консерваторов и премьер-министром Великобритании стал 47-летний Джон Мейджор, занимавший пост министра финансов в кабинете М.Тэтчер. Он считается наследником политических идей “железной леди”, верен основному ее принципу управления экономикой — абсолютно свободный рынок. в ходе избирательной кампании Дж.Мейджор обещал привести Британию к бесклассовому обществу.