"Жизнь и судьба" на Би-би-си. (рецензия)

Жительницы Сталинграда спасают скарб.

Английскую версию этой рецензии читайте здесь.
Другие заметки о Гроссмане смотрите в "Тетрадках" по этикетке Гроссман или в английской версии Tetradki – Grossman.

Радио-4, интеллектуальный радиоканал Би-би-си, передал 8-часовую (13 эпизодов) постановку по роману Василия Гроссмана "Жизнь и судьба".  Это огромное достижение авторского коллектива (продюсер Алисон Хинделл, русистка по образованию, авторы пьесы для радио Джонатан Майерсон и Майк Уокер, в главных ролях Кеннет Брана - Виктор Штрум, Джанет Сузман - мать Виктора Анна, Дэвид Теннант - Крымов, Рэкуел Кэссиди - Женя Шапошникова, Грета Скаччи - Надя). Эта работа вернула международной аудитории "забытую" великую книгу ХХ века. "Жизнь и судьба" в бестселлерах, ее цитируют, на нее ссылаются, сравнивают с Диккенсом, с Толстым. Сегодня слушал церковную проповедь – англиканский батюшка говорит о моральном значении гроссмановского романа. 

Пятьдесят лет назад, в феврале 1961 года, по доносу из журнала "Знамя", куда Гроссман сдал роман, КГБ арестовал книгу, рукопись и все копии были конфискованы. Секретарь ЦК по идеологии М.А.Суслов сказал писателю, что роман можно будет опубликовать лишь через 200 лет.

Книгу удалось спасти. Но когда 25 лет назад, в 1985 году, вышел английский перевод Робета Чандлера, роман прошел едва замеченным. На прошлой неделе он вышел на первое место в списке бестселлеров Амазона.

В сценарной работе есть блестящие находки. Продюсер Алисон Хинделл рассказывает, что несмотря на то, что в университете изучала русскую культуру и литературу, о романе Гроссмана даже не слышала. Прочитав его, она не только убедилась, что это выдающееся произведение, но и решила поначалу, что его невозможно перевести на язык драмы. Как быть с многослойным романом почти в 900 страниц, с тысячью персонажей от рядовых солдат окопников до Сталина и Гитлера, от газовых камер немецкого концлагеря до бараков советского гулага?

Только потом Майерсон и Уокер нашли ход: выстроили пьесы вокруг главного действующего лица – физика Виктора Штрума и его семьи. На меня особенно большое впечатление произвело решение вести рассказ (в эпизоде "Виктор и Люда") через дочь Штрумов Надю. В романе повествование ведется традиционно: описательный текст, действующие лица говорят, описательный текст. Штрум наиболее близок самому Гроссману, а прототипом Нади была его дочь Катя. В спектакле Би-би-си слова, мысли, наблюдения Гроссмана высказавает Надя, а Штрум – резкий, угловатый, с перепадами настроений. Результат – получилось свежо, необычно глубоко.

В другом леденящем эпизоде от первого лица идет рассказ русского солдата, военнопленного из Керчи. В концлагере он переходит на службу к нацистам – назначен на "предбанник" у газовой камеры. В романе Гроссман пишет от себя, пишет о страшном суде, который ждет этого человека. В пьесе это переписано в монолог "я только закрываю двери". 

Блестяще выполнена (радиоэпизод здесь) одна из центральных сцен в романе (гл.15, часть II) – "теоретическая дискуссия" в концлагере между старым большевиком Мостовским (Питер Маринкер) и "думающим" эсэсовцем Лиссом (Сэмюэл Уэст). Эта сцена не укладывалась в то, что даже в самых смелых мечтах могло быть напечатано во время хрущевской оттепели, и Гроссман выбросил ее из варианта, представленного в журнал. Лисс говорит Мостовскому то, о чем тот сам думает, что пугает его:

- Вам кажется, вы ненавидите нас, но это кажется: вы ненавидите самих себя в нас. Мы наносим удар по вашей армии, но мы бьем себя. Наши танки прорвали не только вашу границу, но и нашу, гусеницы наших танков давят немецкий национал-социализм. Мы, победители, останемся без вас, одни против чужого мира, который нас ненавидит.
Слова этого человека легко было опровергнуть. А глаза его еще ближе приблизились к Мостовскому. Но было нечто еще более гадкое, опасное, чем слова опытного эсэсовского провокатора. Было то, что иногда то робко, то зло шевелилось, скреблось в душе и мозгу Мостовского. Это были гадкие и грязные сомнения, которые Мостовской находил не в чужих словах, а в своей душе. 
- Мы ваши смертельные враги, да-да. Но наша победа - это ваша победа. Понимаете? А если победите вы, то мы и погибнем, и будем жить в вашей победе. Это как парадокс: проиграв войну, мы выиграем войну, мы будем развиваться в другой форме, но в том же существе.

Это одна из тех глав в "Жизни и судьбе", которые можно сразу помещать в антологии современной мысли, издавать отдельно, изучать и обсуждать везде, где есть возможность изучать и обсуждать свободную мысль. Би-би-си этой бесстрашной русской мысли отдает должное.

Вот где сценаристам почти ничего не нужно было менять, это в пронзительном письме матери Виктора ("Витенька... Живи, живи, живи вечно... Мама", гл.18, часть I), написанном в бердичевском гетто за несколько дней до начала массовых расстрелов евреев в сентябре 1941 года (еще одна нынешняя годовщина – 70 лет).  Его в пьесе читает прославленная шекспировскими ролями Джанет Сузман, британская актриса из семьи южно-африканских евреев, известной своей борьбой за гражданские свободы и против апартеида.

Удивило решение сценаристов соединить два разных образа немецких офицеров в Сталинграде – Баха и Ленарда. Они оба командуют пехотными ротами, но Бах – просто солдат, нормальный человек. У него возникает настоящая любовь с русской женщиной Зиной. Ленард – нацист, но, что называется, из "пламенных партийцев". Когда старый товарищ по партии, гестаповец, сам собирающийся бежать из окруженного Сталинграда, предлагает и Ленарду пропуск на самолет, тот отказывается, решает остаться со своими солдатами до конца. Когда Ленард заверяет своего партайгеноссе, что бунта среди солдат не будет (в пьесе это говорит Бах), гестаповец произносит фразу, которая могла бы исходить и от сталинского политкомиссара: "Теперь особенно ясно видна мудрость партии. Мы без колебания удаляли из народного тела не только зараженные куски, но с виду здоровые части, которые в трудных обстоятельствах могли загнить". Бах и Ленард – разные люди, но они друзья на фронте, перед лицом смерти. А у драмы свои законы – она должна быть краткой. Может быть, такое решение и оправдано.

Активно не понравилась радистка Катя в осажденном доме 6/1 (дом сержанта Павлова). Зачем-то 18-летней московской девушке из интеллигентной семьи дали на английском жуткий простолюдинский акцент. Это смазывает всю романтическую историю любви Сережи и Кати.

Штрум в исполнении Кеннета Брана иногда кажется слишком веселым, легкомысленным, а Новиков (Дон Джилет) и Крымов (Дэвид Теннант) излишне истеричными. Опять же, может дело в том, что театр требует экспрессии, большей, чем это нужно в писанном тексте.

Книга Гроссмана – не только огромный, эпический роман. "Жизнь и судьба", какой мы сегодня знаем роман, на самом деле "беловик" писателя, то есть книга, не прошедшая обычную работу с журнальными или издательскими редакторами, доделку, правку, вычитку. Тем, кто внимательно читал роман, это хорошо видно. Интересно поэтому, как авторы радиопьесы несколько изменили ее композицию. Спектакль открывается монологом мамы Виктора (гл.18), затем идут 15- и 45-минутные эпизоды, каждый сюжетно завершенный. А закрывает серию история со звонком Сталина Штруму и о том, как его засасывает система. Композиция вышла стройная, законченная, может быть сильнее даже, чем у самого Гроссмана.   

Конечно, есть и огрехи, в основном связанные с русской и советской спецификой. Штрум в академической столовой обращается к буфетчику "гражданин", что было бы оскорблением. Гражданин – это враг народа, а буфетица – или товарищ, или девушка. Как обычно, в некоторых фамилиях напутаны ударения. Директор института, академик с начальственной фамилией Шишаков в произношении английских актеров превратился в Шишикова, звучащего прямо как Чичиков.


Пьесу можно скачать с сайта Би-би-си, страница с подкастами здесь, а о проекте "Жизнь и судьба" читайте на  этой странице. 
На русском "Жизнь и судьба" и другие произведения Гроссмана есть на сайте милитера.ру.
Радиоадаптация сделана на основе английского перевода Роберта Чандлера (линк к книге на Amazon, часть книги там можно прочитать).

Фото на этой странице из немецкого федерального архива, Bild 183-F0703-0217-001, автор Яков Рюмкин, АДН/ТАСС, 1942 г.