Зачем нужны комиссары (в пыльных шлемах)

"Смерть комиссара", Петров-Водкин, 1928 г.

Недавно в одной дискуссии возникло вдруг это слово и выяснилось, что многие зарубежные коллеги смутно представляют себе, что такое комиссары и зачем они были нужны в Красной Армии. Некоторые сравнили с армейскими капелланами,  другие – с работниками по психологической реабилитации военных. Вспомнили о надзоре и доносах. В общем верная картина вышла, только без иллюстрации.

Вот, нашел такую иллюстрацию: читал замечательный роман АБС "Град обреченных" (см. полный электронный текст) и споткнулся об "комиссара" Изю Кацмана. Привожу, в основном для внероссийских читателей "Тетрадок":

Андрей  вспомнил,  как  ему  не хотелось брать Изю  в  эту экспедицию  –  с его нелепым видом огородного  чучела,  с  его вызывающе еврейской физиономией, с его наглым хихиканьем, с его самоочевидной  непригодностью  к тяжелым  физическим нагрузкам. Было совершенно ясно,  что Изя будет доставлять массу хлопот, а толку  от  архивариуса  в  походных  условиях,  приближенных  к боевым, будет чуть. И все оказалось не так.
     [...] довольно скоро получилось  так, что Изя сделался самой  популярной  в экспедиции  фигурой,  не считая, может   быть,   полковника.  А  в  известном смысле  и   более популярной.
     Во-первых, он находил воду. [...] Во-вторых, он нашел склад солярки, [...] Далее,  Изя   всех   снабжал   бумагой.  Запасы  пипифакса кончились после первого же взрыва желудочных заболеваний, и вот тут популярность Изи – единственного обладателя и хранителя бумажных богатств  в стране, где не то что лопуха, пучка травы не отыщешь, – тут уж популярность Изи   достигла наивозможнейшего предела.
     Не  прошло  и  двух  недель, как Андрей с  некоторой  даже ревностью обнаружил, что Изю любят. Все. Даже солдаты, что было совершенно уже невероятно. Во время привалов они толклись около него и раскрывши  рты слушали его трепотню. Они по собственному почину и с удовольствием перетаскивали с  места  на  место  его железные  ящики с документацией. Они жаловались  ему  и выпендривались перед ним, как школьники перед любимым учителем. Фогеля [сержант-немец] они  ненавидели,  полковника [британской армии] – трепетали, с научниками дрались, а с Изей – смеялись. Не над ним уже – с ним!

    "Вы знаете, Кацман, – сказал однажды  полковник. –  Я никогда не понимал, зачем в армии нужны комиссары. У меня  никогда не было комиссара, но вас бы я, пожалуй, взял..."

К этой картине нужно добавить, я думаю, еще и романтику, и пост-романтическую усмешку. Несколькими страницами раньше возникает без всякой ссылки "оружие комиссаров в пыльных шлемах". Роман писался в начале 70-х, редактировался в середине 80-х. Значит, строчка из "Сентиментального марша"  ("Надежда я", 1957 г.) Окуджавы уже через десять с небольшим лет вошла в идиоматический обиход, потеряв при этом чисто романтическое наполнение оригинального текста.

В этом отрывке из фильма Хуциева "Застава Ильича" (1965 г.) Окуджава поет про комиссаров:



За идею спасибо Languagehat и участникам дискуссии на его блоге.